Горы позади, с безумным грохотом, окончательно сомкнулись. И не зря таки Йенна убралась от устья каньона на приличное расстояние. Выдавленные из места стыка бурлящие струи смешавшихся земли и воды выплеснулись на окружающий лес безумной бурой рекой, ломая на своем пути, словно спички, и унося за собой огромные вековые деревья. Эта беснующаяся река прошла буквально в какой-то сотне ярдов от лежащей обессиленной женщины, но она этого даже и не заметила. Как не заметила Йенна и вынырнувшей за считанные минуты до хлынувших грязевых потоков и сразу рванувшейся в сторону вдоль горных стен стремительной человеческой фигуры.
***
Приходя в себя, Йенна все еще лежала в траве, наслаждаясь наконец-то наступившей вокруг тишиной. Селевая река перестала реветь и окончательно иссякла. Земля больше не дрожала, и, кажется, женщина даже стала различать в отдалении трели очнувшихся птиц.
От смерти ее спасла только сверхбыстрая, доступная исключительно Вечным, реакция. Реагируя на еле слышный характерный свист, женщина, только что лежавшая неподвижно, резко сдвинулась в сторону. Нож, брошенный умелой рукой, воткнулся в землю там, где мгновение назад находилась ее неприкрытая шея. Вскочив, развернувшись и успев при этом выхватить из висевших на поясе ножен кинжал, Йенна увидела ярдах в двадцати от себя мужчину. Действия незнакомца не оставляли и капли сомнений – перед ней враг.
Мужчина был одет в легкий костюм неопределимого из-за грязи цвета. За спиной незнакомца клочьями свисали обрывки плаща. Зрелище из себя ее враг представлял довольно жалкое. Как, видимо, и она сама. Лицо его было сильно обожжено, и если Йенна и встречалась с ним ранее, сейчас бы она его не узнала, уж точно. На одежде мужчины сквозь грязь кое-где проступала и кровь. Левая рука висела плетью и была неестественно вывернута. Но вот правая уверенно и крепко сжимала необычно тонкий, шириной буквально в пару пальцев, не очень длинный меч.
"Как он только его не потерял в этой сумасшедшей гонке? Как он вообще смог эту гонку закончить?" – ворвались вопросы в сознание Йенны.
– Отдай мне камень, и будешь жить. – прохрипел обожженный.
Первые его слова поставили Йенну в тупик.
– Можешь не смотреть на мою сломанную руку, гребаная бегунья. Я и одной правой разделаю тебя, как свинью. Опыт в этом большой.
Голос врага, несмотря на его внешний вид, звучал уверенно и даже спокойно.
– Ты что, оглохла? Дважды я повторять не буду.
Он двинулся вперед, и женщина, все же придя в себя от неожиданности, заговорила:
– Какой камень? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кто ты, вообще, такой?
Мужчина, видимо, попытался довольно улыбнуться, полагая, что, втянув ее в разговор, наполовину добился успеха, но его обезображенное лицо стянулось лишь в жуткую маску.
– Маленький голубой кристалл с шестигранным сечением в полпальца длиной. И не говори мне, что ничего о нем никогда не слышала. Я точно знаю, что камень сейчас у тебя. А вот кто я такой, тебе знать не обязательно. Скажу лишь, что такой же Вечный, как и ты. Хотя и сама, наверное, догадалась.
Йенна и действительно уже поняла, что перед ней Вечный. Обычный человек вряд ли бы смог добраться досюда живым. В искомом же камне она, по столь точному описанию, сразу узнала висевший у нее на шее кулон. Голубой чудный камень, доставшийся Йенне еще от матери, кстати, тоже считавшей его чем-то необычайно ценным, хоть и не знавшей, почему, скрывался сейчас под одеждой. Части трагичной мозаики начали потихоньку собираться у Йенны в голове:
"Так вот, наверное, почему в облаве и последовавшей за ней погоне участвовало так много народу. Вот почему люди, несмотря на терзающий родную страну катаклизм, вместо того, чтобы спасать себя и свое имущество, так рьяно бросились по моим следам. Видимо, большинством из них двигала не только и не столько ненависть. Совершенно другие причины погнали толпу в эту смертельно опасную гонку. Очевидно, этот маленький синий кристалл имеет воистину огромную ценность для некой неведомой силы, способной организовать такую сложную и наверняка очень затратную операцию."
Разложив в голове за какую-то долю мгновения эти страшные мысли по полочкам, Йенна вдруг отчетливо поняла, что Асур погиб тоже из-за этого камня. Погиб по вине тех, кто задумал и осуществил этот замысел. По вине, в том числе, и стоящего перед ней обожженного незнакомца, умудрившегося проскочить сквозь каньон. Единственный любимый человек на всем белом свете покинул ее жизнь навсегда. И этого уже не исправить…
Окончательно утвердившись в своем открытии, умудренная прожитыми веками и обычно прекрасно умеющая себя контролировать женщина, потеряв рассудок, молнией бросилась на врага. Сейчас он превратился для нее в эпицентр всего мирового зла, всего испытанного ей горя и отчаянья, всей пережитой и не пережитой еще боли. Залитые кровью глаза обезумевшей Вечной пылали огнем. Ненависть целиком поглотила рассудок несчастной. Все остальное ушло. Йенну накрыла багряная пелена.
И столько ненависти, дикой, жгучей и неподдельной, вложила Йенна в свой бросок, что он увенчался успехом. Бесшумной тенью мелькнул клинок незнакомца. Полетела в сторону подставленная под удар и тут же отрубленная чуть ниже локтя женская рука. Но другая, правая, успела вогнать, сжимаемый в пальцах, кинжал по самую рукоятку прямо в сердце врага. Навалившись на мгновенно переставшее быть человеком навсегда застывшее тело, Йенна впилась диким безумным взглядом в уже остекленевшие глаза и, шипя, стиснув до судорог зубы, нанося удар за ударом, раз за разом повторяла одно и то же слово:
– Сдохни! Сдохни! Сдохни.
***
Лес был стар, очень стар. Можно было бы назвать его древним. Много разного пришлось ему пережить и повидать на своем веку. Много разных существ проходило и проползало под его густыми кронами, но таких, как медленно бредущая в тени безучастных деревьев женщина, доселе зреть не доводилось.
И дело здесь было ни в жутком ее внешнем виде, ни в перетянутой ремнем окровавленной культе, ни в нечеловеческих, каких-то дерганых, движениях, а в ее абсолютно пустых, ничего не выражавших, глазах. Таких глаз у живых с виду существ лес еще не встречал.
Последних связных обрывков сознания женщины, бывшей когда-то Йенной, хватило лишь только на то, чтобы перетянуть обрубок руки. Сейчас же мозг ее, душа и глаза – все опустело. Лишь только одна, но очень важная часть