— Но Эвангелина… — наставник потер подбородок. — Что-то меня в твоем рассказе смущает, что-то тут не так. Нет, ты не врешь, такое не придумаешь, да и зачем тебе это. Но не вяжется одно с другим.
— Что было — то и рассказал, — твердо заявил я. — И скажу вам так — женщина она, конечно, видная, грудь там, бедра, но встречаться с ней в этой жизни я бы больше не хотел. И другим бы не пожелал. И даже вспоминать про это больше не хочу.
— Грудь? — изумился Ворон — У Эвангелины?
— Ну да, — я сделал волнообразное движение руками. — Высокая такая. Мягкая. Достойная, одним словом. Для ее-то возраста — это вообще, знаете ли… Хотя — магия, я понимаю.
— Даже магия не может дать того, чего природа не предусмотрела, — Ворон рассмеялся и скрутил кукиш. — У Эви груди были меньше чем вот эта фига, она вообще была как мальчик, я помню, у меня даже не сразу… Кхм… Не суть. И главное — она ни в какую не хотела менять свой облик, сколько ей ни предлагали это сделать. Это ее позиция была, понимаешь? Эвангелина — она вообще очень принципиальный человек, потому с ней не всегда было приятно иметь дело. Если чего-то решила — все, с места не стронешь. Нет, она может согласиться с аргументами и фактами, даже об этом объявить вслух, но ее мнение все равно останется при ней. Я-то еще ничего, но вот тот же Гай, с его мировоззрением, повадками и замашками, с самого начала с Эви не ладил. Так что — какая грудь, о чем ты? Стоп. А волосы какого цвета у нее были?
— Черные, — пробормотал я, понимая, что вопрос задан не просто так.
— И родинка вот тут? — Ворон ткнул себя пальцем в правую щеку. — Пикантная такая.
— Ага, — подтвердил я.
— Так это Виталия была! — расхохотался он. — Вот теперь все сходится. И слепота, и то, что она тебя на себя втащила, и рассказы ее о том, как она людей ломает, и все остальное. В этом она вся. Нет, ничего не меняется.
— А зачем же она чужим именем представилась? — без какого-либо наигрыша спросил я у него. — Какой в этом смысл?
— Да кто ее знает? — Ворон почесал затылок — Может, захотела заиметь своего человека в моем замке. Может, шутку пошутила, которая ей удалась. Я же голову поломал, пытаясь понять, какая муха Эви укусила? А может… Она что-то про кресло архимага говорила, насколько я помню из твоего рассказа?
— Если точно, то сказала, что она без двух минут архимаг одного из магических конклавов, — кивнул я. — Обещала мне протекцию после того, как займет этот пост, вот так-то.
— Эта может, — Ворон снова засмеялся. — Она любит себя должниками окружать, думает, что это крайне правильный подход. Как по мне — глупость несусветная, должники — они хуже врагов. Враг — он тебя ненавидит от всего сердца, за то, что у тебя есть то, что нужно ему, и открыто об этом говорит. А должник тебя ненавидит за то, что ты сделал ему добро, и всегда молчит про это, изображая дружбу. Потому враг может в случае твоего поражения проявить благородство и сохранить тебе жизнь, а должник никогда этого не сделает. Ты ему живой не нужен, даже для глумления.
— Тонко, — признал я.
А что? Все так и есть.
— Так вот — она может думать, что я общаюсь с Гаем и донесу до него эти слова, — продолжил Ворон. — А он, насколько я знаю, тоже метит в это самое кресло. Как, к слову, и Эвангелина.
— И Виталия, — продолжил я его речь непроизвольно.
— Именно, — подтвердил Ворон. — Они сцепятся — а большего Вит и не надо. Пока двое дерутся, третий будет спокойно идти к своей цели. Хотя это предположение как раз на воде вилами писано, слишком много «если». Если я общаюсь с Гаем, если испытаю желание ему что-то сообщить, если ты вообще мне это всё рассказал бы… Вряд ли. Думаю — просто подшутила она над тобой. Точнее — надо мной.
Да как же! Как раз все именно так и есть, только наставник тут ни при чем. Я Агриппе внешность своей нечаянной любовницы не описывал, так что мастер Гай будет уверен, что я общался именно с Эвангелиной, тем более что у них давнишние трения, и такой ее интерес ко мне полностью оправдан.
А это значит, что они скоро сцепятся не на жизнь, а насмерть. Ну а Виталия получит желанную фору.
Тонко. Вот же тварь! Когда все всплывет, мастер Гай наверняка сначала будет рвать и метать, а после начнет искать крайнего. И долго ему искать не придется.
Ей-ей, лучше бы я молчал. Результат был бы тот же, но я хоть не знал бы ничего. Нет, я давно усвоил тот простой факт, что закрывать глаза в преддверии беды — это величайшая глупость, но в данном случае — этот был бы лучший выход. Все равно я себе помочь в этой ситуации никак не могу и теперь только нервы буду жечь, представляя себе, что со мной сделает мой наниматель.
— Повеселил, — Ворон хохотнул. — Вот правда — повеселил. Опять же — вкусил от прелестей Виталии. Между прочим, она среди наших девушек была самая красивая, к ней под бочок многие пытались подкатиться, но в те времена она была очень разборчива. Что ты хотел — дочка герцога, как-никак. Ее отец был большим вельможей в Ферлинге, если не ошибаюсь — советником тогдашнего короля.
Я безразлично пожал плечами. После этого лета почтения к титулам у меня серьезно поубавилось. Да и не у меня одного. Все мы из мяса и костей — и принцессы, и нищие. И смерть нас забирает тоже одинаково — раз и навсегда, разница только в тех способах, которые она использует. Кому-то арбалетный болт в грудь, кому-то нож под ребра. А в остальном — одно и то же.
— А вообще — хорошо, что я сюда от всего этого сбежал, — внезапно сменил тему разговора и тон Ворон, снова берясь за бумаги покойного Августа Туллия. — Никогда я этой грызни за кресла Совета и власть не принимал. Понимать — понимал, но лично мне этого не надо. И тебе, фон Рут, я советую в подобном не участвовать, себе дороже выйдет.
— Да мне бы посох получить, — я потупился. — И больше мистресс Виталию на своем пути не встретить. Мастер, а правду она сказала, что убить меня у нее руки коротки?
— Правду, — Ворон оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на меня. — Чистую. Есть такая традиция. После инициации, с того момента как