Нидринг затрепыхался, испуганный и снова побледневший. Он пытался сказать что- то, но из его рта рвался лишь запах чеснока и нечленораздельные хрипы.
Городские нидринги. Баэльт их ненавидел. Слабое подобие своих горных сородичей. Обмякшие, трусливые и жадные. Не все, конечно, но судят- то по большинству.
— Ну, давай, — Баэльт слегка встряхнул его, стиснув челюсти. — Начинай говорить, иначе мы пойдём наверх.
— Это не они, — прохрипел нидринг, пытаясь выкрутиться из захвата.
«Ты мог бы раз двинуть меня в челюсть — и я выплевал бы половину зубов. Но ты слишком труслив, счетовод.»
— Тогда идём наверх. Попробуем дать тебе понять, как обстоят дела.
И он не выдержал.
— Да хрен его знает, что б тебя демоны разорвали! Гус всё просил сотрудничества, а Рибур отказывал!
— Первое имя. Уже лучше. Кто ещё? — холодно спросил Баэльт, с силой тряхнув нидринга. Зубы заскрипели от напряжения, а капли пота уже побежали по лбу.
— Алан, этот мерзкий ублюдок, Рибур был должен ему! И Моргриму!
Баэльт разжал кулаки, позволяя нидрингу упасть на стул.
— Всё? — тихо спросил Мрачноглаз.
— Нет, — пропыхтел нидринг, стараясь отдышаться. — Нет… Ещё у нас были проблемы в Торговом Совете… Рибур уклонился от одного налога. У него было право так делать, но остальным это право не показалось убедительным…
— А что другие цеха?
— Мы с ними ладим в последнее время… — Богур быстро утёр лоб от пота. — Рибур работал над проектом объединения всех кузнечных цехов в Веспремский литейный цех. Это всё, что я знаю… Честно.
Баэльт кивнул.
— Это мне от тебя и было нужно, — тихо сказал он.
Развернувшись, поправив шляпу и воротник плаща, Баэльт покинул, наконец, контору счетовода под сдавленный кашель и проклятья.
А через пару быстрых шагов он вернулся на улицы Веспрема.
Жёсткий холодный ветер налетел на него, а дождь приветственно забил по коже плаща. Баэльт смахнул пару капель с лица и поднял глаза на плотно обступившие его силуэты домов.
Тусклый свет фонаря вырывал из темноты узкую старую улицу. Посыпавшаяся и потемневшая от дождя побелка, гниющие кости балок, неровная мостовая… Всё это вызвало тусклую улыбку у юстициара.
Вы ждали меня, костлявые, покосившиеся и обшарпанные друзья?
Дома не ответили ему, тускло мерцая тёплым светом из- за грязных окон.
Гири расположился под небольшим навесом, сидя на ящиках и грея руки у жаровни. Рядом громоздились его клыкастые дуболомы, похожие на огромные мокрые валуны.
— Как прошло? Судя по звукам, очень эффектно, — полуфэйне показалось, что он увидел тень улыбки на лице нидринга.
Разумеется. Вы же ненавидите друг друга. Городские крысы…
— Не только эффектно, но и эффективно, — уверил он, доставая из кармана плаща плакт. Запалив тонкий прутик о жаровню, он затянулся. — Я должен исключить самые очевидные варианты. Чтобы быть уверенным, что копать нужно глубже.
— Тебе виднее, — апатично заметил Гири, растирая руки над огнём. — Главное — сделай это побыстрее. Мне ещё нужно закрыть цех и… Прибрать. Так что можешь идти.
— Спасибо, что разрешил.
На улице пахло землей и сыростью. После цеха эти ароматы казались Баэльту благовонием. Он поглядел на пустые улицы, залитые водой, поглядел на угрюмые, в потёках дождевой воды дома, на небо, которое и не думало проясняться.
— Возвращайся поскорее, Мрачноглаз, — Гири протянул ему свою руку.
Баэльт проигнорировал этот жест. Он уже шагал под дождём вглубь ремесленного квартала, в сторону ворот квартала жилого.
Ему нужно было выпить.
Глава 3
Дождь приглушённо барабанил по крыше и грязным, едва пропускающим свет окнам. Тяжёлые капли медленно стекали по стеклу, искажая слабый свет с улицы. На пару мгновений стекло стало золотым с серебряными разводами капель — мимо прошёл отряд стражи с факелами в руках. Однако вот они завернули за угол, и свет исчез.
— Интересно, чего им тут надо? — протянул Мурмин, уныло уставившись в окно.
— Того же, чего и всегда — сделать вид, что они что- то делают, — сонно ответил Баэльт.
Всё убогое здание таверны «Пьяная подкова» было забито людьми, а потому от шума можно было оглохнуть. Обычная смесь таверны после рабочего дня — крики, смех, чьи- то визги, стук кружек и разговоры. Запахи пота, дешёвого эля, пива, вина. Запахи похоти, усталости и отчаянья, которые пытались утопить в веселящем хмеле.
Всё это походило на праздник во время погребения. Да и лица под стать — усталые маски растягиваются в улыбках, тусклые глаза слезятся будто бы от шуток.
Свадьба на костях.
Сюда не приходили за новостями, собеседниками и приятной едой. Самыми ходовыми новостями тут были личности новых шлюх из ближайшего борделя, лучшим собеседником мог быть чудом попавший сюда ветеран, ещё не напившийся до беспамятства. А лучшей едой тут было бы отсутствие всякой еды.
Сюда приходили, чтобы напиваться. Чаще всего в этом зале был слышен лишь шепот тихих переговоров крайне тёмных личностей. Сегодня же таверна надрывалась исступлённым криком умирающего безумца — моряки с пары кораблей решили обогатить хозяина этого убого места.
Полуфэйне грустно вздохнул — раньше его привлекало в этой хибаре то, что здесь было тихо и безлюдно.
Какой- то заросший щетиной детина сильным хриплым голосом вещал, что угощает сегодня всех. Монеты летели из его рук и падали на пол, где их торопливо подбирали служанки. Моряки хохотали и задирали им подолы, к неубедительному и вялому возмущению девушек. Однако дальше дело не шло.
Пока. Вопрос лишь в количестве выпитого.
Детина, сев на стол и усадив улыбающуюся смущённой улыбкой служанку на колени, рассказывал какую- то чушь благодарным слушателям. До сонного Баэльта доносились отрывки фраз о Ксилматии, Келморе и каких- то леди.
Он не вслушивался — ему было глубоко наплевать на всех, кто окружал его в этот вечер.
Впрочем, он начинал чувствовать раздражение.
Он пристроился в дальнем конце комнаты, в самом мрачном углу, сложив руки на груди и угрюмо глядя на кружку с вином. Видел бы его сейчас отец.
Подающий когда- то надежды полуфэйне похож на уличного грабителя и хлещет мерзкое людское пойло, которое кто- то поимел наглость назвать вином.
Удручающая картина, подумал Баэльт, слегка поднимая голову и глядя в искорёженное отражение на окне. Как и всё вокруг. Хоть я и ненавижу этот город, я его часть. Как и он — часть меня.
Мурмин что- то говорил, но Баэльт привычно не слушал. Нидринг редко рассказывал что- либо полезное. Или хотя бы интересное.
К тому же, сейчас Баэльт не хотел ни о чём думать.
— Я вам клянусь своим мечом, после битвы вода в Веруге на день окрасилась в красный! Конечно, Ксилматия нас озолотила, но потеряла на этом не сильно много — из сотни нас осталось- то человек пятнадцать! — особо громко, видимо, подводя итог рассказу, прокричал наёмник. Немногие слушали его внимательно и начали что- то весело спрашивать.
Жаль. А Баэльт понадеялся, что это издевательство над покоем закончилось.
— Потом? — хохотнул детина. — Потом