– Но мы же всегда так делаем, товарищ подполковник.

– Да я знаю. Плохо то, что эти люди, которые прилетели недели две назад, мне не знакомы. И я не знаю, чего от них ожидать. Может, это просто проверка на вшивость, может, они хотят меня спровоцировать.

– А вас-то за что?

– Наверное есть за что. Ведь мы все не без греха…

Звучала музыка. Глеб Сиверов сидел, понурив голову, в своей мастерской, в глубоком кресле, и кулаки были сжаты так сильно, что суставы побелели Воспоминания накатывались одно за другим, как кадры какого-то ужасного фильма – бесконечно повторяющиеся, страшные, со взрывами, с ночными вспышками, с линиями, прочерченными в темноте трассирующими пулями.

* * *

– Этот Поливанов что-то задумал. Представляешь: старлей, а диктует всем нам.

– Ну, так что будем делать? – Глеб задал вопрос и ждал, опершись кулаками на стол.

– Что делать.., что делать… Извечный "вопрос, – хмыкнул подполковник, достал носовой платок, вытер вспотевшее лицо, крепкую, обожженную солнцем шею. – Сколько тебе надо людей? – словно через силу проговорил он.

– Я возьму только своих.

– Сколько?

– Человек двенадцать мне хватит – Это много, – сказал подполковник, – я могу дать тебе только восемь.

– Восемь так восемь, – кивнул головой Глеб и поправил ремень.

– Бери вертолет, бери восемь человек, оружие и действуй Держи со мной связь.

Глеб быстро собрал людей. Это были проверенные парни – те, на кого он мог положиться. Они все доверяли друг другу, понимая один другого с полуслова, даже не с полуслова – достаточно было знака, вздоха, взгляда, чтобы каждый успел решить, что он должен делать в это мгновение или чего не нужно делать.

В камуфляже, вооруженные до зубов, они загрузились в вертолет. Завертелись лопасти, затрещал мотор, и вертолет тяжело оторвался от раскаленной солнцем, растрескавшейся площадки. Земля медленно качнулась и начала уплывать вниз.

– Командир, закурить можно? – спросил Леня Говорков, двадцатичетырехлетний крепыш из Саратова.

– Да, закури, если хочешь.

Сигарета пошла по кругу. Глеб смотрел на этих парней, но за их лицами он видел лица тех двоих, что сейчас в горах отстреливаются от наседающих душманов.

«Наверное, они, как всегда, засели на какой-нибудь маленькой площадке и, прячась за камни, отбиваются из последних сил. Мы должны до них добраться раньше, чем их убьют!»

Быстро смеркалось. Глеб понимал, что найти своих в темноте будет чрезвычайно сложно. Но он был уверен, что точно так же поступили бы и его друзья, случись с ним такое. А ведь подобное случалось с ним не раз.

Война была полна неожиданностей, ужасных и кровавых. Бывало, что самая безобидная ситуация превращалась в трагическую. Обыкновенный перелет – каких-то двадцать-двадцать пять километров над территорией, которую контролируют наши. Вертолет взлетает, все сидят расслабившиеся и спокойные. И вдруг – выстрел…

Вертолет вспыхивает и падает.

Сколько погибло вот так, в простой ситуации, когда не думаешь о смерти!

Или на какой-нибудь узкой горной дороге… Идут, идут БТРы, радисты переговариваются, сообщая, что впереди. И вдруг обвал, взрывы с одной и с другой стороны, и машины с бойцами оказываются отрезанными, отрезанными от всех. Справа пропасть, слева отвесная стена, а с двух сторон завалы. И тогда в эфир летят отчаянные позывные, радисты сходят с ума. По броне стучат пули, металл раскаляется, до него невозможно дотронуться. А солнце нещадно палит. И ясно, что прийти на помощь никто не сумеет.

И спасительный вертолет не сможет прилететь и сесть.

Тогда приходится бросать технику и, прижимаясь к камням, перебегать, переползать, пробиваясь к своим, выходя из окружения. А «духи» сидят за камнями и методично, по одному, отстреливают солдат. И тогда не знаешь, откуда ждать смерти, и тогда хочется прижаться к камням, зарыться в них. Но камни тверды, и невозможно спрятаться в них. А пули свистят, высекают из камней искры, отламывают острые, ранящие осколки.

И остается только молиться и просить Бога, чтобы как можно скорее начало темнеть.

С наступлением темноты появляется маленький шанс вырваться из окружения, пробиться и выйти из смертельной петли. БТРы уже горят, черный дым стелется над горячими, как наковальня, камнями. И, задыхаясь от пыли и гари и нечеловеческого напряжения, солдаты тащат раненых. А пули свистят, взрываются гранаты, и кажется, что наступил последний. Судный день. С отвесного обрыва летят вниз огромные валуны.

Земля будто раскалывается на куски, рушится, и негде на этой земле укрыться маленькому человеку в камуфляжной форме с автоматом в руке.

Тогда, той афганской весной, они смогли высадиться километрах в двух от своих. Они выпрыгнули с вертолета, залегли. Пилот даже не выключал двигатели. Вертолет задрожал и поднялся. И Глеб видел машину, которая темным силуэтом на фоне неба начала отдаляться от них.

И вдруг вертолет загорелся.

Ни Глеб, ни его бойцы даже не слышали звука выстрела, они видели только пламя. Вертолет развалился на их глазах и рухнул в пропасть. Снаряд попал прямо в баки с горючим, и боевая машина, вспыхнув как спичка, развалилась на куски прямо в небе, и пылающие осколки полетели вниз.

– Вот так… – прошептал тогда Глеб, прижимаясь к плоскому большому камню.

Справа, за утесами, слышались редкие одиночные выстрелы. Глеб понимал, что это его друзья. Он посмотрел на часы.

«Они продержатся еще минут пятьдесят».

Рация у окруженных бойцов уже не действовала.

И сколько ни пытался радист связаться с ними – ничего не получалось.

Глеб поднял руку и махнул. Он кожей чувствовал, что все увидели это его движение В темноте послышались шорохи, зашуршали, посыпались камешки Бойцы поднялись на ноги и, припадая к острым камням, прячась за ними, двинулись вслед за Глебом, то и дело оглядываясь по сторонам, прижимаясь к отвесным скалам.

* * *

Глеб отчетливо вспомнил то чувство, которое охватило его, когда он увидел перед собой небольшую, усыпанную мелкими камнями площадку…

* * *

За площадкой были колючие кусты.

Глеб пригнулся и поднял руку. И в это время тишину распорол треск автоматной очереди Пули засвистели над головой Глеба. Он упал, прижался к земле, ощущая щекой мелкие острые камешки. Его бойцы тоже залегли. Стреляли из-за кустов, и скорее всего, тот, кто стрелял, не видел противника, просто услышал шорох и на всякий случай дал длинную очередь.

Сиверов сделал знак подчиненным, чтобы они все оставались на своих местах и не двигались до его приказа, а сам, стараясь не производить ни малейшего шума, двинулся в направлении зарослей. В отдалении слышалась стрельба – это отстреливались от наседающих душманов его друзья – те, что были в окружении.

Глеб крался, буквально сливаясь с землей. Он совершал каждое движение ловко и аккуратно.

Еще метр, еще… И вот он уже за длинным плоским камнем. Сейчас можно перевести дух. Глеб набрал воздуха и ощутил терпкий запах какой-то горной травы. Он медленно перевернулся на спину и вытащил из-за пояса нож Лезвие тускло