Выдернув свой кортик, Сорокин встал во весь рост и резким выпадом попытался насадить противника на острие, но промахнулся и, получив в ответ болезненный и обидный удар ладонью в лицо, взревел еще громче и, уже ничего не соображая, шагнул вперед и дугообразным движением взмахнул кортиком, но отчего-то клинок прошел мимо и, вместо того чтобы вспороть плоть обидчика, на всю глубину воткнулся в собственное плечо. Глаза Валентина неверяще смотрели на то, как расплывается на светло-сером кителе кровавое пятно, а через секунду он побледнел и рухнул в обморок.
Не обращая внимания на лежащего, Алексей скинул с плеч свой китель и накрыл девушку, на лице которой набухал огромный синяк.
Китель рослого и широкоплечего Алексея был на ней словно пальто, и, завернувшись в пиджак, она подняла взгляд на спасителя.
– Увези меня отсюда.
Жилой массив Хорошево, Москва
Утром, после того, как барышня, собрав из рубашки и старых джинсов более-менее приличный прикид, отбыла, Алексей закрыл двери съемной квартиры и, бросив ключи в почтовый ящик, вышел на улицу, ярко освещенную московским летним солнцем.
Двор между трех домов был уже полон играющими детьми, мамочками с колясками и освежавшими пейзаж парочкой работников коммунального хозяйства, возившихся с пандусом у четвертого подъезда.
Все дела были сделаны, все долги отданы, и теперь оставалось лишь получить проездные документы и деньги в строевой части училища.
За время жизни в сиротском приюте и учебы в академии он так и не оброс вещами. Коллекция холодного оружия, которую собирали пять поколений его семьи, лежала в арендованной банковской ячейке размером со среднюю комнату, мамины вещи и украшения там же, архив в контейнере на площадке хранения, а его цифровая копия на личном комме Алексея.
Из всех вещей, оставшихся после гибели родителей, при нем осталась лишь дага испанской работы мастера Алонсо де Саагуна, шпага, изготовленная по эскизам прадеда деда Алексея из специальных сталей, и его собственный именной «Грач-58», полученный от начальника генштаба генерал-полковника Неустроева за участие в подавлении Тверского мятежа.
Он присел на лавочку, поставив у ног рюкзак с личными вещами и черный кожаный тубус со шпагой, когда сверху плавно спланировала черная «Чайка» с тонированными стеклами и притерлась к разогретому солнцем асфальту. Из машины неторопливо вылезли майор и капитан и, поморщившись на яркое солнце, надели фуражки и подошли к Алексею.
– Лейтенант Широков? – проговорил капитан скучным голосом и положил руку на клапан поясной кобуры. – Пожалуйте за нами.
Алексей лишь усмехнулся. За годы учебы он прошел такое количество проверок, что точно знал процедуру опознания коллег из разведывательных структур. Настоящий сотрудник спецслужб сначала представляется и лишь потом говорит то, что хочет донести до слушающего, да еще строго следуя неписаному, но тем не менее действующему своду правил. Здесь же какое-то дешевое позерство и никакого представления об армейском этикете.
– Представьтесь для начала, господин капитан.
– Жирно будет для тебя представляться, – отозвался майор и уже двинулся вперед, когда уткнулся взглядом в зрачок пистолета, который словно материализовался в воздухе в руке лейтенанта, причем уже с выключенным предохранителем.
– Теть Клава, – лейтенант громко позвал дворовую общественницу, уже спешившую к месту предполагаемого скандала. С Алексеем у нее сложились неплохие отношения, хотя бы потому, что молодой человек дома бывал редко и никогда не устраивал шумных гулянок. – Вызовите-ка полицейских. А то я смотрю, клоуны уже стали форму надевать, а вот это уже никуда не годится.
– Щас, Лешенька, уже вызвала! – громко крикнула старушка. – Да где это видано, чтобы вот так вот во двор жилой падать. Да у нас даже таксисты вон, на стоянке паркуются. А эти вон чего задумали. Вона уже Костик поспешает, – прокомментировала бабка появление над двором патрульной «Нивы-2000».
– Ну, подожди, лейтенант. Мы тебя достанем. – Побелевший от злости майор прищурившись смотрел на Алексея.
– Достанешь, конечно. – Лейтенант кивнул, не опуская оружия. – Если на табуретку встанешь. Но ты учти, что я по зоофилии совсем не угораю, так что шансов у тебя нет.
Уже через полминуты полицейский сержант, заглянув в документы офицеров, отчего-то нахмурился и, несмотря на страшные угрозы майора, вызвал усиленный патруль из райотдела, который и увез эту мутноватую парочку.
А Алексей, не забивая себе голову всякой ерундой, в это время уже ехал в такси за получением предписания в строевую часть академии, чтобы начать новую жизнь.
Вчерашние курсанты, еще не отошедшие от празднования выпуска, щеголяли кто синими, кто бледными лицами, но все были идеально выбриты, одеты словно на смотр и готовы к приключениям. По одному лейтенанты входили в строевую часть, получали конверт с предписанием и, расписавшись в книге, окончательно выходили во взрослую жизнь.
Но в строевой Алексея перехватил заместитель начальника части. Коснувшись плеча, молча ткнул пальцем в потолок, что означало вызов к начальнику Академии генерал-полковнику Есипову, майор сразу же вышел, словно только и дожидался Алексея.
До кабинета начальника училища было всего ничего – этаж вверх и по длинному пятидесятиметровому коридору до высоченных дубовых дверей, украшенных золочеными орлами.
– Садись. – Не утруждая себя формальностями, генерал – грузный широкоплечий мужчина восьмидесяти лет, в сером кителе с длиннющей орденской планкой, кивнул на кресло и сам присел рядом. – Значит, так. Обвинений тебе не предъявлено, и учитывая, что девочка уже дала заверенные прокурором показания, не будет предъявлено. Кроме того, поскольку это была игровая комната, там непрерывно работают неотключаемые камеры наблюдения и сразу сливают картинку в облако. В общем, мы успели снять копию записи, и она тоже зафиксирована прокурором. Очень хорошо, что ты даже не коснулся своего кортика. Так что теперь это не драка курсантов, а нападение на тебя, причем с отягчающими. Так что по выздоровлению лейтенанта Сорокина ждет суд офицерской чести и наиболее вероятный исход – разжалование и увольнение из рядов, с позором. Это хорошие новости. Теперь плохие.
Валентин Сорокин получил довольно серьезную травму, и его папаша – Сорокин-старший в ярости бодает все чиновные двери, до которых может дотянуться своей тупой башкой. Для клана торговцев и банкиров это была очень большая удача, что Валентин закончил нашу академию и стал офицером. Многие десятки военных чиновников уже ждали, чтобы за денежку немалую обеспечить ему непыльную и успешную карьеру. И вот все сорвалось. Теперь Сорокину уже никогда не стать своим в офицерской среде, и он так и останется мерзавцем, способным обесчестить девушку, и не может даже удержать собственный клинок. Но старший утверждает, что это была провокация, направленная против