Рима. Родной город Александра Пелла стал римской колонией; названная в его честь Александрия Египетская продолжала быть главным портом Средиземноморья, но утратила свое значение центра политической власти, которое удерживала с III века до н. э. Несмотря на решительное утверждение римской политической власти почти над всеми землями, на которых проживало греческое и грекоязычное население, самобытное греческое самосознание, выделявшее эллинов среди прочих, не изменилось. Есть все основания изучать историю греков под властью Римской империи обособленно — в той же мере, в какой мы можем исследовать историю евреев, германцев, иберов, бриттов или любой другой включенной в ее состав этнической группы. Как известно, это «греческое» самосознание было гибким и податливым. Дальновидные греческие авторы даже могли объявлять римлян потомками греческого рода, если это помогало им примириться с римским господством; эллинизированные города Малой Азии могли войти в Панэллинский союз, сочинив доказательства того, что они были основаны греческими героями или колонистами; почти каждый, кто имел эллинское образование и был гражданином города, действительно или якобы основанного эллинами, мог считаться греком вне зависимости от того, носил ли он греческое, фракийское, иранское или латинское имя.

Интеллектуалы Афин, Эфеса или Александрии могли с презрением относиться к эллинизированному населению Малой Азии или Балкан, но в космополитичном мире Римской империи с его обширными сетями политических, экономических, культурных, социальных и религиозных связей «история греков» не может быть сведена к тем регионам, где греческие города и колонии имелись до завоеваний Александра; надо рассматривать и те области, где греки поселились в годы существования державы Александра и царств его преемников. Потому в географическом плане я придерживаюсь расширительного подхода к истории греков от Александра до Адриана. Главное внимание будет уделено областям, которые лучше всего представлены в использованных нами источниках и имели наибольшую концентрацию греческого населения, — материковой Греции, островам Эгейского моря, Малой Азии, Сирии, Киренаике и дельте Нила в Египте. Но как в историческом повествовании, так и в обзоре важных политических, социальных, религиозных и культурных процессов я стараюсь не забыть западных греков Сицилии и Южной Италии, греческие города вдоль западного и северного побережья Черного моря и эллинов Центральной Азии — Афганистана, Пакистана и Северной Индии.

Общими чертами «долгого эллинизма», также отличающими его от предыдущих эпох, являются важная роль монархии; явное стремление к захватнической политике, характерное как для эллинистических царей, так и для римского сената; тесная взаимосвязь политических процессов на Балканах, в Италии, Причерноморье, Малой Азии, Ближнем Востоке и Египте; повышение мобильности населения в этих областях; распространение городской жизни и культуры; развитие технологии и постепенно возникающая однородность языка, культуры, религии и институтов. Все эти явления не были столь масштабны до завоеваний Александра.

Поистине эта эпоха — эра космополитизма, какого никогда не достигал ни один предшествующий этап греческой истории. Многие феномены «долгого эллинизма» находят параллели в современном мире, и «современность» этой исторической эпохи делает ее еще более привлекательной как для историков, так и для внимательных наблюдателей наших дней и времен. Я кратко прокомментирую четыре из них: глобализацию, образование мегаполисов, появление новых религий и принципов государственного управления.

В силу взаимосвязанности обширных территорий Европы, Азии и Северной Африки эллинистический мир и Римская империя справедливо рассматриваются в качестве ранних примеров глобализации. Конечно, современный термин «глобализация» может применяться здесь лишь в кавычках. Во-первых, эллинистическая сеть коммуникаций покрывала не весь земной шар, а лишь то, что современники называли ойкуменой; во-вторых, многие тогда считали обитаемый мир не шаром, но диском, окруженным Океаном. Тем не менее широта взаимных связей в областях, известных грекам и римлянам, поражает. Завоевания Александра не создали долговечной империи, но породили огромную политическую сеть царств, владений полусамостоятельных династов[2] и полисов (городов-государств), растянувшуюся от Адриатического моря до Афганистана и от Украины до Эфиопии. Эти государства имели сношения с Италией, греческими колониями в Южной Франции, Карфагеном в Северной Африке и империей Маурьев в Индии, образуя тем самым сеть, охватывавшую весь известный мир, за исключением Китая. Римские завоевания увеличили этот взаимосвязанный мир, прибавив к нему Центральную и Западную Европу, а также значительную часть Северной Африки. Уже в середине II века до н. э. государственный деятель и историк Полибий, рассуждая о ранних этапах экспансии Рима, полностью осознавал внутреннюю взаимосвязь всего Средиземноморья и ввел термин symploke («переплетение, сцепление»).

Крайне интересен вопрос о том, каким образом эти перемены повлияли на жизнь людей и на организацию и культуру чрезвычайно разнообразных сообществ. При поверхностном наблюдении заметно возрастание однородности различных сторон жизни. Греческий язык стал lingua franca эллинистических царств в Азии и Африке и остался таковым в восточных провинциях Рима; он часто использовался в Италии и западных провинциях, особенно среди интеллектуалов и иммигрантов с Востока. В отдаленных землях распространились греческие и римские правовые институты. Культура в большинстве своих проявлений — от облика городов до одежды, от мужских бород до женских причесок, от стиля произведений искусства до форм ламп, освещавших ночную жизнь, от риторических техник публичного выступления до способов развлечения — демонстрировала поразительный уровень единообразия, следуя за тенденциями, рождавшимися в главных политических и культурных центрах.

Называть, как это принято, данные процессы культурного сближения «эллинизацией» для эллинизма и «романизацией» — для Империи было бы неверно. Эти термины предполагают одностороннюю связь между центром и периферией, в то время как развитие культурного койне (общей формы выражения) в течение «долгого эллинизма» стало результатом более длительных и куда более сложных процессов. Главными действующими лицами были не только носители политической власти, но и пересекавшие границы бродячие артисты, ораторы и поэты, солдаты и рабы, маги и толкователи снов. Увеличение мобильности в полиэтнических царствах и Римской империи привело к культурному сближению и слиянию религиозных идей, известному как синкретизм. Следовательно, когда в этой книге я использую термины «эллинизация» или «эллинизированный», я подразумеваю лишь принятие греческого языка и письма негреческим населением, учитывая тот факт, что под налетом общего наречия буйно цвели местные обычаи и различные формы самосознания. Греко-латинские, греко-египетские, греко-еврейские, латинско-арамейские и другие надписи на двух или трех языках — зримое выражение неувядающей культурной сложности. Живой взаимообмен между греками, местным населением Азии и Египта и позднейшими переселенцами из Италии постоянно преобразовывал культуру. Негреческий элемент лучше всего различим в религиозных практиках и личных именах, но определенно он присутствовал в целом ряде феноменов, начиная с мифов, исторической памяти и представлений о загробной жизни и заканчивая общественными устоями, погребальными практиками, одеждой, приготовлением еды и способом обработки земли.

Естественно, культурное многообразие было наиболее выдающейся чертой «мегаполисов» этого периода. Такие города, как Александрия, Антиохия, Афины, Эфес, Фессалоники, Коринф и Пергам,