Раздаются шаги, а потом я чувствую за спиной присутствие Люка. Оборачиваюсь. Он стоит, прислонившись со сложенными руками к стене, и кивает.
– Естественно, ничего.
– Отлично, потому что мы оба соскучились по тебе и хотим пообщаться. И еще я слабо понимаю, что значит «тригонометрия».
Он смеется.
– Математика, да? Без проблем. Когда он придет?
– Как только закончит болтать по телефону с приятелем. – Я поворачиваюсь обратно к нашим тарелкам и начинаю раскладывать пасту. – Как твоя мама? – спрашиваю негромко. Металлическая ложка громко стучит о стенки кастрюльки в наступившей затем тишине.
– Хорошо. – Он откашливается. – Я… много рассказывал ей о вас.
– Серьезно? – Я вручаю ему тарелку, и мы через коридор переходим в столовую. – Надеюсь, только хорошее?
– Да. Только хорошее. – Он садится и накалывает на вилку тефтельку. Он еще возится с ней, когда я проглатываю свою.
– Что-то случилось?
Люк кладет вилку на край тарелки.
– Я… хм… она хочет познакомиться с вами. С обоими. Я сказал, что, быть может, мы могли бы приехать на Рождество?
– Она хочет познакомиться с нами? Похоже, рассказывая о нас, ты немного переборщил. – Я смеюсь, а Люк снова начинает ковыряться в тарелке.
Откинувшись на стуле, я смотрю на его темно-синюю толстовку, на металлические часы, поблескивающие в свете лампочки над нашими головами. Люк чуточку выше меня и точно сильнее, и взрослее в манере эдакого «старшего брата», но сейчас он выглядит каким-то задумчивым, и в выражении его лица есть… что-то еще. Он словно прячет улыбку. Это мило и… ново.
Одно я знаю наверняка. Люк мой лучший друг, и, если его мама хочет узнать тех, с кем он дружит, я хочу стоять в этом списке первым. Под номером 1. Такая математика мне под силу.
– Я тоже хочу с ней познакомиться, – говорю, – но дело в том, что у меня вряд ли будут на Рождество выходные. Я…
Я смеюсь и почесываю затылок. Действие бурбона еще не развеялось до конца.
– Просто на прошлой неделе я сказал своему боссу, что до Рождества ухожу в отпуск. Начиная с завтра.
Люк вскидывает голову.
– И твой босс был не против?
– Он сказал ради бога, при условии, что я поработаю во время рождественской суматохи.
Люк наконец-то пробует ужин и бормочет, что получилось великолепно. Чувствуется, что он хочет сказать что-то еще, но колеблется.
Наклонившись, я двигаю его по плечу.
– Говори уже.
Ямочки на миг возвращаются, потом исчезают.
– Ты куда-то уезжаешь? Вместе с Джереми?
Крутнув головой, я наворачиваю спагетти на вилку.
– Не. Просто… – хочу прожить остатки своей молодости. – Я останусь дома. Просто буду заниматься… другими вещами.
Он приподнимает бровь, и я вижу проблеск усмешки.
– Другими вещами?
– Угу. Слушай, у тебя случайно нет каких-нибудь лишних гантель?
– Где-то были. – Его брови сходятся вместе.
– Что? Думаешь, я не смогу накачаться?
– Нет, вовсе нет. Но если честно, мне кажется, тебе не надо накачиваться. У тебя хорошее телосложение бегуна.
– Ну вы в любом случае отсыпьте мне пару советов, тренер, потому что я хочу прийти в шикарную форму.
Люк, балансируя на ножках стула, откидывается назад. Ямочки возвращаются, и похоже, на сей раз они собираются задержаться. В его взгляде опять появляется нечто новое. И я намерен выяснить, что…
– Пап? Люк? – кричит Джереми из коридора. Следом раздаются его шаги – я слышу, как он лениво шаркает по ковру, и меня тянет сказать, чтобы он поднимал ноги, но я знаю, что подобные замечания в одно ухо влетают, а из другого вылетают. Я научился выбирать свои драки, и хотя звуки хрр-хрр раздражают меня, я пытаюсь их игнорировать.
Я скрежещу зубами.
– Мы здесь, – говорю, барабаня пальцами по столу.
Он заходит с парой учебников и потрепанной тетрадкой подмышкой. На нем, как и на мне, джинсы и коричневая футболка, и я рад, что Джереми достался нос-кнопочка Кэрол и ее тонкие губы, иначе казалось бы, что я смотрю на себя самого в четырнадцать лет. И я не уверен, что тогда хоть на миг выпустил бы его из своего поля зрения.
Джереми вертит головой, глядит то на меня, то на Люка, с усмешкой, которая, я знаю, рано или поздно втянет его в неприятности с девушками. Его лицо начинает сиять, как на одной игре, когда он, забив гол, принес своей футбольной команде победу.
– Фак, Люк, ты вернулся!
– Не выражайся, – рычу я, используя низкую раскатистую интонацию, которую был вынужден выработать еще в первые годы отцовства. Джереми, как всегда, выпрямляется и кивает. Но хулиганское выражение его лица остается на месте.
– Блин, Люк, ты вернулся!
Скрыв улыбку, я поднимаюсь и хлопаю своего мальчика по плечу.
– Ну вот, разве сложно было? – Я ерошу Джереми волосы. В прошлом году он в какой-то момент возненавидел эту мою привычку, но я так и не смог с ней расстаться.
Хмуря брови, он выворачивается из-под моей руки и бросает учебники на свободную половину стола.
У Люка приготовлена для Джереми их секретная товарищеская улыбка.
– Ого, парень, ну ты и вытянулся. Давненько не виделись. – Они дают друг другу пять и обмениваются смешным рукопожатием.
– Вот-вот. Знаешь, как папа хандрил без тебя. Ты… – он косится на меня… – офигеть как долго не приезжал.
Я снова усаживаюсь на стул. Люк несколько раз быстро моргает и громко сглатывает. По тому, как он стискивает край стола, я понимаю, что он тоже скучал по нам.
– Да. Слишком долго.
– Не так уж я и хандрил, – бубню я, хотя это полнейшая чушь и неправда. – Я много читал.
По какой-то причине зеленые глаза Люка заинтересованно вспыхивают. Он направляет их на меня и складывает на груди руки.
– Что именно?
Я подбираю вилку и показываю на его тарелку.
– Твои спагетти скоро остынут.
Он начинает быстро поглощать ужин, и я знаю, почему он торопится: чтобы повторить свой вопрос. Покачав головой, я сосредотачиваюсь на Джереми, который, покусывая губу, просматривает нечто похожее на список задач.
Я не знаю, какого вопроса мне хочется избежать больше всего. Насчет математики, чтобы не выставить себя папашей-невеждой, или о книгах, чтобы не показаться претенциозным придурком.
Может, они уравновесят друг друга?
Люк накручивает на вилку остатки спагетти, и усмешка, которая появляется у него на губах, когда он подносит вилку ко рту, помогает мне сделать выбор.
– Так с чем тебе надо помочь? – Я