Мальчик посмотрел на него со смесью жалости и разочарования.
— Поесть можешь в таверне «Три лилии», тут недалеко. Вот за тем поворотом, — он махнул рукой через весь рынок в сторону темно-зеленого здания с огромными узкими окнами. — Спроси там жареного в яблоках гуся и всего за пять су получишь похлебку из картошки, хлеб, кусок мяса, если повезет, и, может, даже комнату на ночь. Ну, бывай, — махнул он рукой на прощание и поспешил слиться с толпой.
— Спасибо! — крикнул Клод ему в след. — А как тебя зовут?
Но тот уже не ответил: грязная рубашка и необъятные шаровары быстро растворились в толпе. Клод усмехнулся и запустил руку в карман, обнаружив, что пожертвовал улицам Тремолы далеко не три монетки. В другом кармане деньги, к счастью, оказались, но насчиталось только пять монет — ровно столько, сколько стоил обед, по словам мальчика. Надеясь, что удастся выпросить у хозяина комнату для ночлега, Клод отправился в указанном направлении. Зеленое здание оказалось приютом для обездоленных детей, откуда, возможно, и был проводник Клода, а сразу за его углом начиналась узкая кривая улочка, в которую даже не поместился ни один фонарь. Но днем тут было достаточно светло, чтобы найти таверну под вывеской, на которой мелом были нарисованы лилии. Клод очень удивился, заметив, что рисунок, скорее, осыпается, чем смывается — неужели тут так редко идут дожди?
В самой таверне было уютно, но темновато, несмотря на свет, льющий из пары окон. Потолок тяжело нависал почти над самой головой, толстые стены кое-где немного выступали, образуя небольшие альковы, но большая часть помещения была открыта и сплошь уставлена грубыми деревянными столами, за которыми теснились люди. Старый колокольчик на входе даже не звонил, когда Клод вошел внутрь, но взгляды всех посетителей тут же оказались прикованы к нему. Не понимая, в чем причина такой чести, он поспешил сесть за стол недалеко от входа, но внимания меньше не стало. К нему подошел хозяин — высокий и высохший, с богатыми пшеничными усами, но абсолютно лысой головой.
— Добро пожаловать! — его бархатистый голос эхом раскатился по умолкшему залу. — Чего изволите?
— Гуся в яблоках, — отчеканил Клод. — А у вас есть комнаты?
— Вот это номер! — отозвалась компания из-за столика неподалеку. — Эй, Лукас, а почему мы ни разу гусятины у тебя не ели?
— Вы приезжий? — прищурился хозяин, внимательно изучая гостя и игнорируя комментарии. — Давненько у нас не было таких.
— Да уже лет десять! — подал голос кто-то от соседнего стола, но в полумраке таверны рассмотреть было сложно.
— Каких десять, двадцать не хочешь? — ответили ему откуда-то справа.
— Давненько, — тихо, но с нажимом повторил хозяин, и голоса смолкли. — Комнаты есть, но стоят дороговато.
— Мне только на одну ночь, — пролепетал Клод, протягивая горсть монет и надеясь, что мальчишка его не обманул.
— Зови меня Лукас, — широко улыбнулся хозяин, и Клоду показалось, что зубы у него какие-то треугольные, как звериные клыки.
Принесенная похлебка оказалась наваристой и сытной, хлеб мягким, а баранья нога даже вполне сносно прожаренной, хотя Клод подозревал, что после целого дня дороги и голодовки ему любая снедь покажется пищей богов. Но долго ею наслаждаться ему не дали. Не прошло и десяти минут трапезы, как к нему подсел парень с ярко-рыжими волосами и нагловатой улыбкой. Клоду он сразу не понравился.
— Надолго к нам? — тут же спросил он, принимаясь за баранью ногу. Клод хотел было одернуть незваного гостя, но потом подумал, что все равно бы не осилил такое количество мяса, и промолчал. Только кивнул в ответ.
— Очень странный выбор, — не унимался сотрапезник. — А где ты остановился? Уж не у старого ли скряги Лукаса?
Клод снова не ответил и лишь кивнул, не отрываясь от своей похлебки.
— Меня зовут Марк, — вытерев об себя ладонь от жира, он протянул ее Клоду для пожатия. — А ты один из самых молчаливых людей, которых мне доводилось встречать.
— Аналогично, — пробубнил Клод с набитым ртом, пожимая протянутую руку. — Клод.
— Итак, раз уж мы теперь знакомы, не хочешь стать моим компаньоном?
Клод поднял на него вопросительный взгляд. Марк рассмеялся и отщипнул еще мяса.
— Это значит, что у меня есть отличная квартирка неподалеку по очень приятной цене, — пояснил он. — А тебе как приезжему куда милее было бы платить за комнату по два су в месяц, чем целый франк за ночь у скряги Лукаса.
— Ты кого это скрягой назвал? — спросил вдруг недовольный низкий голос над их головами. — Мало того, что питаешься тут бесплатно, так еще и хаешь мою добрую душу! — Гладкое лицо Лукаса под пшеничными усами побагровело. — А ну, пошел вон!
— Ты не можешь меня выгнать, — нагло заявил ему Марк, резко развернувшись лицом к лицу. — Я гость у стола этого почтенного господина, — кивнул он на Клода.
А Клод тем временем поспешил набить рот едой, чтобы уж точно не принимать участие в конфликте. Только кивнул на вопросительный взгляд Лукаса и довольный — Марка.
— Ладно, — нехотя обронил хозяин и ушел от стола.
— Ну, так как? — весело спросил Марк у Клода, едва Лукас скрылся в дверях кухни. — Согласен?
— Я уже заплатил за эту ночь. Разве что завтра.
— К чему тянуть? — не унимался Марк. — Я заберу твои деньги у Лукаса, дружище, — с этими словами он поднялся из-за стола и направился на кухню.
Клод замер в напряженном ожидании. Что-то внутри него настойчиво требовало залезть под стол и сделать вид, что его нет, но Клод пока сопротивлялся. Какое-то время было тихо, а потом раздался жуткий звон и грохот, будто сами черти решили сплясать среди кастрюль и половников. Послышался рев раненого зубра и из дверей, как ошпаренный, выскочил Марк.
— Ах ты, проходимец! — разорялся Лукас. — Мало того, что скрягой назвал, так еще и денег он захотел! И так ошиваешься тут каждый божий день! Прохвост! Пошел вон отсюда!
Пробегая мимо стола Клода, Марк улучил минутку и бросил ему:
— Извини, друг, но забрать деньги у этого скряги все равно что вылечить ипохондрика. Приходи завтра днем на площадь…
— Вон, я сказал! — оборвал его Лукас, швырнув кастрюлю для пущей убедительности.
— В полдень, — напомнил Марк и скрылся за дверью.
Солнце еще едва ли коснулось горизонта, когда Клод, обессилевший, но сытый и вполне довольный, упал на подготовленную постель. Сон мгновенно забрал его, хотя тревожное ощущение того, что он что-то забыл, никак не хотело оставлять его душу. Ему все еще слышались звуки погони, а местами казалось, что тогда, в сундуке, его все-таки увидели и теперь это лишь бредовые сны, преследующие его в тюрьме. Но постепенно дыхание выравнивалось, паника сходила на нет