Альк посмотрел на сестру, которая сурово мотнула головой:
- Нет, - произнёс он мысли сестры вслух, - Нельзя вам здесь быть. И никому не говорите, что были здесь и видели нас.
- Но почему же?
- Ни слова! - повторил Альк.
- Люди с юга придут, - заговорила малышка, хотя не была особо разговорчиво, - И убьют нас, как убили отца и мать.
- Но почему? За что убивать детей?
Никто не ответил, но жена Сеграя потянулась к волосам Квин, пытаясь как-то поддержать малышку, которая не выражала грусти.
- Перед уходом... - вдруг заговорил Альк, - Сделайте с её волосами что-нибудь! Мы рано лишились матери и многому не научились... - он улыбнулся, - Я бы срезал их, но Квин не разрешает.
Жена Сеграя научила девочку заплетать волосы, которых у Квин было на зависть очень много. Гости покинули заповедные края севера, оставляя брата с сестрой наедине с природой. Первые снежинки ложились на ресницы маленькой Акаши, смотрящей вслед добрым людям:
- Они хорошие.
- Когда людям что-то нужно, они проявляют доброту. В этот раз всё обошлось, но мы не должны больше впускать никого, отец так велел!
Квин перевела взгляд на уходящих людей и вдруг сорвалась с места:
- Стойте! Стойте! - маленькая девочка побежала за ними, ища в нагрудной сумочке что-то очень важное, - Это северный цветочек!
Она протянула Сеграю фиолетовый бутон редкого цветка:
- Эванжелин... - Сеграй не верил своим глазам, - Это же бесценное лекарство!
- У нас их тут много, - улыбнулась девочка, - Заживит ваши ноги и защитит от холода.
Девочка побежала назад к брату.
* * *
Прошло ещё шесть лет. Альк и Квин жили по-прежнему в одиночестве, периодически запутывая следы незваных гостей, в чём преуспели. Альку шёл уже девятнадцатый год, он окреп, заматерел и был плечистым крепким мужчиной с бурлящими гормонами, жаждущими выхода. Иногда в ссоре с сестрой он порывался уйти, но всегда возвращался, уходя на несколько миль от их земель. Сестра всегда кидалась ему на шею с извинениями, хотя виновата была лишь в том, что родилась необычной.
В один из таких напряжённых моментов Альк снова ушёл за пределы будущего Небесного Трона, где на пути встретил незнакомца своего возраста, который готовил вкусную еду, а Альк как раз сильно проголодался.
- Меня зовут Альк и я прошу разделить со мной ужин.
Молодой мужчина у костра медленно встал и взглянул тёмно-карими глазами на своего гостя, улыбаясь со всей вежливостью:
- С радостью разделю трапезу, Альк. Меня зовут Тарк.
Разговор завязался легко, вопреки нелюдимости и замкнутости Алька, который просто не привык к общению со сверстниками. Вся его компания по жизни - младшая сестра, которая тоже была немногословна.
- Я родился на острове, но у нашего народа есть традиция - мужчина к 16 годам ищет себе приключения и смотрит мир, набираясь опыта... - он ухмыльнулся, - Ну ты, Альк, ведь понимаешь о каком опыте идёт речь.
Альк захлопал глазами, но ничего не стал говорить, хотя на его небритых щеках проявился румянец.
- Я бы хотел увидеть тёплые земли юга.
- Не знаю какие преграды лежат на пути к этому, но южные земли красивы и стоят того, чтобы ответить на их зов! - Тарк надрезал мясо на вертеле, чтобы проверить готовность и смело отхватил кусок для гостя.
- Если юг такой манящий и прекрасный, то что же тебя привело на север?
- Я четвёртый сын своего отца, - он сделал паузу, - Моё путешествие затянулось и перешло в образ жизни, я - кочевник, дитя свободы.
- Четвёртый сын? И разве родители испытывают привязанность к четвёртому меньше, чем к предыдущим троим? Люди горячего юга холодны к своим детям?
Тарк рассмеялся, а Альку стало неловко за свой вопрос и непонимание нравов южных народов.
- Загвоздка в другом, вовсе не в теплоте родителей! Первые сыновья унаследуют власть и богатства своих отцов, вторые - военную мощь, третьи - становятся советниками старших братьев, занимаются познанием, а четвёртые... четвёртым остается отшельничество или же смиренное служение магии, что уж явно не по мне!
- И ты выбрал отшельничество?
- Я найду свою судьбу рано или поздно, но не в тени братьев.
На этой ноте они начали есть в молчании, а после Тарк предложил горячительный напиток, кружащий голову не ведающему подобных услад Альку. Когда хмель начал действовать, Тарк рассмеялся, глядя на своего гостя:
- Ты тоже отшельник?
- В каком-то роде... - неохотно ответил Альк, но после того, как напиток подействовал в полной мере, язык развязался, - У меня есть сестрёнка. Мы с ней - всё, что у нас есть, она дорога мне, как ничто другое на свете, но бывает, мы спорим и ссоримся. В этот раз я снова обидел её, но не смог сдержать гнев, а у неё ведь такой нежный возраст!
- Сколько ей со дня появления на свет?
Альк улыбнулся:
- Она и есть свет. - прозвучал довольно странный для Тарка ответ, и он недобро прищурился, хотя его гость этого и не заметил, - Двенадцать зим и двенадцать лет.
- И правда возраст нежный. Не зацвела ещё? - он ухмыльнулся.
- Что?
Тарк улыбнулся неведению гостя и посмотрел ему в глаза:
- Она уже стала девой, кровоточащей каждую луну?
Альк немного покраснел и нахмурился:
- Нет ещё.
Странным образом они встали и пошли на север, а Альк так и не понял, как и в какой момент это вышло. Разболтались, весело обсуждая неведомые северному отшельнику вещи, присущие югу.
Они вступили во владения Акаши с разрешения Алька.
- Ну и где твоя сестрица?
- Она нелюдима... - оправдывался северянин, - Прячется скорее всего, трусиха... КВИН! - позвал он, но Квин не выходила.
Ночь прошла тревожно. Тарк не видел до того момента бесовских волков, да и других странных животных, населяющих север. В море показался огромный чёрный кит, но Альк реагировал на это спокойно, будто такое бывает по сто раз на дню.
- Что, кита не видел?
- Никогда.
- Да уж... ну не бери в голову, они не опасны и к берегу не подплывают.
- А волки?
- Волки тебя не тронут, - осторожно сказал Альк, - Если будешь осторожен. Уж во сне тебе здесь точно бояться нечего, можешь засыпать без страха.
И Трак заснул. Надо сказать, тревога улетучилась, как только сон одолел его тело и разум. Он никогда до этого не спал так крепко, но пробудило его навязчивое солнце, светящее в глаза. Он начал постепенно выходить из дрёмы, но вдруг над ним зависло что-то, а точнее кто-то, кто тихо размеренно дышал, и чьи волосы щекотали его под действием ветра.
Он