Миши Аронова, своего приятеля, за сущие копейки и был счастлив от покупки. Сначала он наведывался сюда лишь на выходные, а после, выгодно вложив свои деньги в какой-то строительный проект, позволил себе в свои пятьдесят с хвостиком бросить практику и всерьез увлечься живописью, в связи с чем окончательно переехал в поселок. Встретили его у нас почти с нежностью – да и как не радоваться, если под боком теперь был человек, который в любую минуту мог спасти от запоя, извлечь занозу, промыть желудок, дать таблетки или микстуру от кашля, перевязать рану или просто выпить за компанию. Доктор Селиванов был спокойным улыбчивым человеком, вполне себе довольным жизнью, и производил очень приятное впечатление. Поговаривали, что у него в Москве осталась квартира, которую он сдавал каким-то американским журналистам, и молодая любовница, к которой он время от времени ездил. Но в мой бар он приходил неизменно один, садился возле кадки с пальмой и заказывал либо водку с малосольной селедкой, либо виски, к которому я неизменно подавал ему блюдце с засахаренным лимоном. Он был очень милым, приятным человеком, любил живопись и часами пропадал в мастерских наших художников, завел себе друзей, работами которых искренне восхищался, подружился с натурщицами. Свои же работы показывал редко и ужасно стеснялся, когда его хвалили. Он осваивал венецианскую акварельную технику и время от времени, когда мы оставались с ним вдвоем, рассказывал, какое удовольствие он получает, глядя, как умно и красиво растекается вода, как ему удается получать нежные цветовые растяжки.

И поэтому, когда я шагал по аллее между мерцающими малиновым блеском еловыми стволами, уходящими верхушками к мглистому зеленовато-синему небу, по направлению к его дому, мне не верилось, что его больше нет в живых. Я почему-то был уверен, что, постучавшись к нему, тотчас услышу шаги за дверью, а потом и увижу его пусть и заспанное, но все равно милое, подсвеченное радостью лицо.

Рядом с каждым коттеджем, а их было пятнадцать, горели мощные фонари, и лишь небольшие участки аллей оказывались в полной темноте. Я шел, вдыхая сырой лесной запах и чувствуя себя совсем маленьким среди высоченных елей. Почему-то подумалось тогда, что жизнь наша чрезвычайно хрупка. Что у нас нет ни плотной чешуйчатой кожи, которая могла бы нас защитить от холода и ран, ни мощных когтей, ни клыков. Удивительно, как мы вообще доживаем до старости.

Оставалось примерно метров двадцать до освещенного домика доктора, когда я увидел светлое пятно на аллее. Остановился. Не хотелось дальше идти.

…Девушка в белом свитере с большим пятном крови в области сердца действительно реально существовала. Она была мертва и лежала на обочине аллеи. И неподалеку от нее я нашел тело доктора Селиванова. Признаюсь, я даже ущипнул себя, все еще не веря, что это происходит в действительности. Уж слишком тихо и мирно мы все в этом поселке жили и особых тревог не испытывали. Как-то так случилось, что здесь собрались исключительно зрелые люди, в основной своей массе состоявшиеся, признанные. Во всяком случае, все неплохо продавали свои картины и романы, и денег хватало иногда не на одну, а на две семьи (над этой мужской особенностью мы сами часто подшучивали). Конечно, у каждого имелись проблемы, время от времени уходили из жизни близкие люди, но все это воспринималось как естественное движение жизни, его логический итог.

А вот убийство Селиванова – это противоестественная смерть. Это трагедия, о которой, я был в этом уверен, еще долго будут говорить.

Подумал ли я тогда, что меня самого могут обвинить в убийстве доктора? Конечно же, нет. Однако перед тем, как позвонить в полицию, я спросил сам себя, как я объясню тот факт, что нашел здесь трупы? Что сам-то я делал в такую пору возле его дома? Просто прогуливался? Именно по той аллее, где и было совершено убийство? Нет, надо было подумать.

…Полицейские приехали через сорок минут. К этому времени я уже собрал вокруг места преступления всех соседей, я не мог им не позвонить. Все понимали, что к самому месту преступления приближаться нельзя. Кто в чем вышел из дома – в пижаме, в халате, в спортивных штанах, а кто и в старом пальто. И всем в эту летнюю ночь было холодно. И страшно. Никто не понимал, кто и за что мог убить хорошего человека. Никто не знал в лицо и убитую девушку, я, пока дожидался полицию, успел сделать снимок на телефон, чтобы потом показать, кому нужно.

– Следователь Ракитин. Что вы сами делали здесь в этот час? – спросил меня человек с заспанным лицом. От него несло перегаром.

– Шел к нему за снотворным, – солгал я довольно уверенно, потому что на прошлой неделе действительно никак не мог уснуть и примерно в это же время, закрыв бар, отправился к Селиванову за снотворным.

Я понимал, что меня будут допрашивать, как и всех остальных, кто жил рядом и был знаком с доктором. Но мне нечего было скрывать, я уже знал, что расскажу им я и что скажут о докторе другие. Он был прекрасным человеком, и кто и за что его мог убить – трудно даже предположить! Таких людей не убивают! Хотя, конечно, никто ничего не знал о его прошлом, где он работал, что делал. Может, совершил ошибку, и по его вине кто-то умер. Предполагать можно было сколько угодно.

Машин понаехало много, в лесу и вдоль аллеи поставили мощные прожекторы – искали орудие убийства, пистолет, но, судя по всему, ничего не нашли. Я видел, как эксперты делали слепок автомобильного следа, оставленного на обочине, но не особо-то верил, что он принадлежит машине убийцы.

Я внимательно рассматривал лица своих друзей и знакомых, поскольку вполне допускал, что кто-то из них лжет или просто недоговаривает. Может, и видел кто девушку, да не собирался признаваться в этом. И еще одно странное чувство охватило меня той ночью, когда я вдруг подумал, что я особенно-то хорошо никого из поселка и не знаю. Особой дружбы у меня ни с кем из них пока не сложилось, хотя в основном все посетители моего бара были людьми приятными и интересными. Но я принадлежу к тому числу индивидов, которые считают, что настоящая дружба все-таки проверяется временем, а не количеством выпитого в твоем присутствии алкоголя. Возможно, случаются и такие редкие случаи сближения людей за короткий срок, если они, предположим, попали в какую-то сложную ситуацию, где каждый показал себя настолько полно и так проявил себя с лучшей стороны, что этот случай просто не мог не вылиться в настоящую