нуть, да и в туннелях неспокойно, может, со временем что-нибудь
и получится, а пока надо набраться терпения. И она ждала, но ве-
рила, что мать сама ее ищет, не может не искать.
Но чем дальше, тем меньше оставалось надежды. В первые го-
ды после Катастрофы были заселены почти все станции метро от
Баррикадной чуть ли не до Планерной — так, по крайней мере,
люди говорили. Что там ближе к центру творилось, только слухи
доходили. Вроде бы на Пушкинской фашисты обосновались, на
Китай-городе — бандиты. А у них тут народ был попроще. Так, по
крайней мере, сначала казалось. И челноки еще могли пройти от
кольцевой, с Ганзы, чуть ли не по всей ветке — да только мало кто
в последнее время на это решался. Незачем было — люди тут жи-
ли бедно, и почти не могли ничего ни продать, ни купить. Еще в
первое время, когда удавалось много полезного найти на поверх-
ности, шел активный товарообмен между станциями. Теперь бли-
жайшие окрестности были уже исхожены, многое, что не успели
забрать, сгнило за эти годы. А то, что еще оставалось, все труднее
становилось добывать — у города появились новые хозяева. И лю-
ди интересовали их — как добыча. Немногие отважные сталкеры
еще продолжали подниматься на поверхность, но опасностей бы-
ло все больше, а добыча все скуднее. Пришлось научиться выра-
щивать в туннелях шампиньоны, употреблять в пищу крыс, кото-
рых специально для этой цели разводили. На некоторых станциях
держали свиней, но Верховный был почему-то категорически
против свинофермы на «Спартаке». Возможно, считал, что оту-
певшими от вечного недоедания людьми управлять легче.
Жить в метро тоже становилось все страшнее. Не так давно
случилась какая-то авария на Октябрьском Поле, и все оттуда
разбежались. И совсем недавно дошла весть о резне на Полежаев-
ской. Говорили, что на Беговой даже туннели в ту сторону взорва-
ли. И Нюта поняла, что это конец. В глубине души она, конечно,
упрямо надеялась на чудо, но умом уже понимала — никакого чу-
да не будет. Если мать не нашла ее до сих пор, то теперь этого точ-
но ждать не приходится. И защиты просить не у кого.
Может, оттого их и выбрали. У Крыси мать умерла несколько
лет назад, и других родственников не было. Нюта заметила — для
жертвоприношения чаще выбирали сирот. Все помнили один
случай, когда увели наверх слабоумную дочь пьяницы Тамары.
Тамара еще со времен Катастрофы повредилась в уме и готова
была пить все, что горит. Оттого и дочь у нее получилась не впол-
не нормальной. Верховный убедил Тамару отдать дочь для жерт-
вы — мол, все равно она не жилица, это и врач Николай Федоро-
вич подтвердил. И Тамара вроде сама согласилась, но потом сов-
сем спилась и стала нести что-то вовсе несуразное и непотребное,
говорить крамольные речи. Через несколько дней ее нашли в уг-
лу станции — скрюченную, совсем синюю, но, как объявили по-
том, «без признаков насильственной смерти». Николай Федоро-
вич сказал — выпила что-то техническое, перепутала. Никто осо-
бо не удивился — в таком состоянии Тамара что угодно выпить
могла. Но уж больно своевременно эта смерть случилась.
А им с Крысей вместо матери стала баба Зоя. И заботилась о
них, учила, лечила. Вот только спасти не могла.
Баба Зоя по памяти рассказывала им сказки. В этих сказках
принцессы попадали в беду, но в последний момент их спасали
какие-нибудь дураки или рыцари, а может, рыцари-дураки, кото-
рым не жилось спокойно, которые предпочитали искать опаснос-
тей и приключений себе на все места. Нюта точно знала — на
станции спасать их с Крысей дураков не найдется.
— Крыся, — спросила Нюта, — а что баба Зоя про Тушинскую
рассказывает? Там ведь тоже люди живут?
С Тушинской изредка приходили торговцы, впрочем, с ними
старались все вопросы решить побыстрее. И не вести досужих
разговоров — за этим следили люди Верховного.
— Баба Зоя про это почти не говорит. Сказала, что всякий
сброд там живет, с которым людям и знаться ни к чему. А вот
Галка, повариха, рассказывала, что там республика, правит там
бургомистр Гришка, и будто бы жить там можно совсем неплохо.
К ней приходил один, оттуда, нравилась она ему, вроде даже с со-
бой звал.
— А она что ж?
— Да она тут привыкла. А потом — боится она.
— Что Верховный не отпустит?
— Верховный-то, может, и отпустит, он открыто возражать не
любит. Поулыбается, согласится, а потом, — Крыся понизила го-
лос, — ее мертвой найдут, как Тамару. И скажут — сердечный при-
ступ. А кому охота доискиваться? Не любит он людей выпускать
со станции, чтоб лишнего не растрепали.
— Никто не выйдет отсюда живым, — машинально сказала
Нюта.
— Вот-вот.
Сказанное было похоже на правду. Не зря же Верховный даже
надписи на стенах не стал переделывать, оставил в прежнем виде.
Чтобы все выглядело как обычно — ну, живут себе люди, молят-
ся своим богам, как умеют, кому какое дело. Видно, понимал —
если вскроется то, что он тут вытворяет, по головке его не погла-
дят. Впрочем, вмешиваться было некому, на соседних станциях у
всех своих проблем хватало по горло, не до того было, чтобы
лезть в чужие. Если и дальше так пойдет, скоро они и подавно
окажутся в изоляции и у Верховного будут развязаны руки. А с
внутренними врагами он управляться умеет. Впрочем, что им с
Крысей до этого? Для них все кончится в ближайшие дни.
— А правда, что станцию назвали в честь предводителя рабов?
— Баба Зоя говорит, что станцию назвали в честь стадиона на-
верху, а стадион этот в самом деле назвали в честь раба, который
повел других рабов в бой против хозяев.
— И что с ним случилось?
— Не помню. Кажется, разгромили, схватили и казнили, —
равнодушно сказала Крыся.
Нюта вздохнула.
— Ладно, давай спать. Несколько дней у нас в запасе еще есть.
* * *
Шатер Верховного снаружи был неказистым, а от других пала-
ток внешне отличался разве что размером, зато внутри был убран
затейливо. На роскошных, но замусоленных от времени покрыва-
лах тут и там валялись пестрые подушки в шелковых наволочках,
явно принесенные в свое время из какой-нибудь новорусской
квартиры, но теперь тоже потрепанные. «Да уж, — любил размы-
шлять иногда Верховный, глядя на эти подушки, — как бы ни был
богат их прежний хозяин, это не спасло ему жизнь. Небось, давно
уже и кости его сгнили где-нибудь там, наверху. Возможно, гро-
бом ему стал навороченный джип. Не увез от смерти».
Зато он, бывший завлаб в дышавшем на ладан НИИ, может те-
перь валяться на этих подушках, раздумывая о превратностях
судьбы. А все вокруг только и ждут знака, чтобы тут же испол-
нить его желания.
Убранство дополнялось парочкой бронзовых светильников,
которые зажигались только в торжественных случаях — электри-
чество приходилось экономить,