– Ты больше не в следствии, Энж. – Почти задыхаясь от злости, произнес Олег, выдернув свою руку.

– Ой, а ты кажется больше не в чистых ботинках! – Язвительность мне вдруг померещилась разумной. Неужели он и вправду думал, что в ливень, да, еще и на убийство, можно надеть такую неуместную ситуации обувь.

В этот момент словно из ниоткуда подлетел Стас, выглядел он так себе, на лбу виднелась испарина.

– Хватит! Прекратите этот балаган! Энж, что ты здесь делаешь? Олег, отойди от нее и займись делом! Нужно допросить свидетеля и… В общем уходи.

– Привет! – Крикнула я, сделав соответствующий жест рукой.

Подойдя поближе, я увидела, как Стас прямо-таки задыхается, и, судя по всему вовсе не из-за нашей перепалки с Олегом.

– Эй, всё в норме?

– Ээм… Да… – Ответил Стас, потирая запястье.

Задумчивость или заторможенность Стаса напрягали меня больше, чем гнев Олега. Что такого могло произойти, повергнув в шок того, кто видел сотни преступлений, десятки убийств?

– Ладно, я, правда, думаю, что тебе лучше уйти, и… – Не успев договорить, Стас обернулся, услышав шум подъезжающей машины. – Наконец-то! Почему криминалист приезжает на место позже, чем адвокат, к слову неработающий с нами?!

Пока Стас занимался разбором полетов с новеньким криминалистом, я, воспользовавшись ситуацией, перешагнула через желтую ленту, вляпавшись в лужу. Но кому, какое дело до мокрой пары кроссовок, когда там под пакетами что-то ужасное, вопиющее, устрашающее. И узнать, что же скрывается за всей мишурой, казалось весьма интригующим. Стряхнув прилипший лист с подошвы, я заметила Павла. Точнее, Суворова Павла Евгеньевича. Это мой самый любимый судмедэксперт. Наверное, если бы не его поддержка, то я не стала бы следователем, а убежала уже поле первого похода в морг. Не описать то чувство безысходности, когда к тебе приходят родственники, убитые горем, а ты не знаешь, что им ответить. У тебя попросту нет никаких данных: криминалисты все еще возятся с базой и экспертизами, медик одной рукой пишет, другой зашивает, а опера, в частности, Олег, занимаются ерундой, либо бегают по поручениям тех, кто им платит.

После первого такого разговора с женой жертвы, я несколько часов пересматривала вновь и вновь записи, чтобы хоть на один шаг приблизиться к поимке преступника. Когда на часах было 6 утра, а результаты не появились, я поехала в морг за отчетом, но там было закрыто. Так что сама ситуация вынудила меня сидеть на крыльце в ожидании секретаря или самого Павла Евгеньевича. Время шло, а никто не приходил, казалось, что оно тянулось словно толстенный рулон с нитками. Ощутив за прошедшие 10 минут всю безысходность ситуации, слезы катились по моим щекам, и я уже не могла остановить их. Попытавшись успокоиться, я сделала глубокий вдох, облокотилась о стену и закрыла глаза. Не знаю, сколько просидела, свернувшись калачиком, но очнулась, когда ко мне наклонился коренастый мужчина 50-и лет слегка полноватого телосложения, а я от ужаса онемела и потянулась за пистолетом, смотря в его карие возмущенные глаза. Это был Павел Евгеньевич, наша первая встреча. Сонным голосом он шутливо прикрикнул:

– Что ж, не дождалась своего часа и пришла сама?

– Я… Что с причиной смерти? Коробкова, отравили, да?! Правда, же? – Срываясь, кричала я, будто иначе меня не было слышно.

– Как ты узнала про отравление? Ладно. Похоже ты та самая новенькая. Заходи, покажу тебе всё, что нашел.

Павел отдал мне свой пакет и открыл дверь, сделав соответствующий жест рукой, как бы молча говоря: «Проходи».

Идя по пустому коридору с запахом формальдегида, я четко осознавала, как себя чувствовала в тот момент жена потерпевшего. Опустошенной, слабой, трусливо задыхающейся от нехватки сильной руки, которая бы могла ее вести в кабинет, где она увидит то, что изменит ее жизнь навсегда. Не тогда, когда ей позвонил следователь, когда она сообщила об этом детям, когда приехала за вещами, а именно здесь, как только откроется дверь, произойдет неизбежное.

Павел провел меня через все здание в архив, усевшись, я ждала, что сейчас он скажет что-то глупое или задаст вопрос из серии: «Как тебя сюда занесло?». Вместо этого он поставил передо мной вазочку с конфетами и кружку, кинув в нее пакетик чая.

Первое преступление, первая встреча, первое обсуждение. Встреча двух людей, пытающихся спасти целый мир. Не было бессмысленных шуток или громких слов. Мы просто искали выход для боли и горечи родных, чьи сердца изнывали от незнания.

Обсуждение затянулось на несколько часов, в последующем их будут десятки, и мы назовем их «планом по спасению мира». То дело я и правда раскрыла с молниеносной скоростью, наверное, в этом была заслуга Павла Евгеньевича. Если бы ни он и ни его объяснения любых процессов в организме таким образом, что даже ребенок мог всё понять, я бы не справилась. Ровно, как и он, ушел бы на пенсию, бросив эту испепеляющую изнутри работу.

– Псс! Привет! Павел! Павел Евгеньевииич! – Я говорила это шепотом, но ощущение было, что вот-вот кто-то меня застукает и придется уходить с места преступления, так ничего и не узнав.

– Привет, красотка. Что, решила снова разбить парню сердце? – Смеясь своим сиплым голосом, произнес Павел. Говорил он это об Олеге. Быть может, расскажу позднее, что между нами всё-таки произошло.

Увидев, что я надула губы, Павел протянул мне недописанный отчет.

– Ну, спасибо. – Кокетно состроив глазки, ответила я в знак благодарности. Следом, доставая телефон, чтобы сделать фото.

– К слову я тоже думаю, что лучше тебе не видеть этого. Смею признаться, я видел в своей жизни многое, но такое хочется забыть. – Сказав это, Павел вздохнул и перевел взгляд в сторону копошившегося криминалиста.

– Они серьезного отправили новенького одного, да, еще и на убийство? – С недоумением спросила я.

– Ага, – вопрошая, ответил Павел, – Он проспорил этим дуракам, в наказание ему дали три дня дежурств, собственно, вот результат. – Махнув рукой, Павел Евгеньевич забрал блокнот и вновь занялся сбором своего чемоданчика.

Обойдя горку, я подошла к новенькому криминалисту и протянула пакет.

– Держи.

– Для чего это?

– Для того чтобы гипс не размыло, глупенький. – Произнесла я, разрывая пакет по краю.

– Оу. Спасибо. Я – Майкл. – Промямлил мальчишка в сером кардигане, протянув свою хиленькую ручонку, измазанную гипсовой смесью.

– Приятно познакомиться, Майкл, я – Энжи, бывший следователь, и убери свою руку, пожалуйста, не хотелось бы наследить. – Ответив ему, я отпрянула, и занялась последующим изучением обстановки.

Вот я стою поодаль горки возле песочницы с крышей в форме цветка. Поодаль детской горки, окрашенной в синий цвет. Слева от меня разноцветная карусель и горка поменьше, чуть дальше стоят турники и кольца все так же синего цвета в основе; справа стоят качели: одни фиолетовые, вторые желтые…

Капля с одного из лепестков падает мне прямо на лицо и скатывается по щеке, стремясь к шее. Казалось, что эта капля леденящего страха. Снова оглядываюсь, дабы убедиться, что ни Олег, ни Стас не обращают на меня внимания.

– Э, Майкл, ты не мог бы…

Пока новенький убирает пакет с тела, я надеваю перчатку на правую руку, тем временем держа в левой руке сумку и телефон.

– Ага, спасибо. – Говорю я, еще совсем не зная, что увижу, когда переведу взгляд со своей перчатки в сторону тела.

Всё, что я помню дальше – крики Стаса и то, как Олег хватает меня за руку и уводит оттуда. Нет, не потому что мне нельзя было там находиться. Причиной была моя реакция: я буквально выпала из жизни, увидев тело этой девушки, мое собственное словно обмякло; сумка упала на землю, а вторая рука прильнула ко рту, чтобы не издать ни звука. Так, онемев, я не подвижно стояла несколько минут, чувствуя как воздух вокруг холодеет. В это время Майкл бегал за кем-нибудь, кто бы мог привести меня в чувства.

Голоса разносились в голове эхом. Знаете, это чувство, когда ты настолько испуган, что даже не можешь пошевелиться. Ты как бы остолбенел, началась игра «раз-два-три-замри», только тебе больше не весело.

Перед тобой тело молодой, совсем юной девушки. Красивой и такой невинной, и неважно, что это может