Дайана не должна была оказаться здесь. Она достойна большего.
Эль огибает памятники и останавливается возле свежей могилы. Убирает букеты, откидывает в сторону одинокую, словно выпавшую из композиции, алую розу и опускается на колени, внимательно вглядываясь в промороженные комья земли, словно пытается найти в них ответы на вопросы мироздания. Страшно так, что леденеет в груди. Незнакомое, пугающее чувство. Если не получилось, то мир остановится.
– Ну же… – шепчет он, заметно волнуясь. – Пора, моя девочка… Ну же…
Эль смотрит, закусив губы, пытаясь подавить волнение. Но с каждым мигом надежда исчезает из его глаз. И когда он почти сдается, отстраняется назад, чувствуя, как отчаянье затапливает душу, комья земли начинают шевелиться, и между ними показывается грязная рука с обломанными ногтями.
– Я знал, что ты сможешь… – шепчет он и хватается за руку, вытягивая из-под земли рыжеволосую девушку в белом, заляпанном грязью платье.
– Если ты меня ждал, – шипит она, падая у могилы на колени и пытаясь отдышаться, – то какого демона не откопал и не помог открыть крышку? Я думала, не выберусь! Все ногти обломала!
– Ты должна была справиться сама, – выдохнув с облегчением, отвечает Эль, а Дайана поднимает на него пылающие красным глаза и спрашивает:
– Может, объяснишь мне, какого демона тут происходит?
Дайана
Боль утихает и превращается в беспамятство. Умереть от рук любимого… в этом есть особая романтика. Только вот я никогда не была романтична. Поэтому борюсь до последнего. Я выпустила на волю монстра, и я должна отправить его обратно в бездну, а не умирать, истекая кровью где-то на краю света без надежды на спасение и без возможности узнать, к чему привела допущенная мною ошибка.
Но я смиряюсь. Каждому из нас отмерен свой срок. Поэтому совершенно не ожидаю, что в один миг беспамятство прервется разрывающей болью в легких, в сердце, дикой жаждой и желанием убивать. Худшее воскрешение из всех, которые можно представить! Просыпаюсь внезапно и сразу понимаю: я другая. Нахожусь в кромешной темноте. Тут нет воздуха, но это не доставляет неудобства. Я испытываю лишь жажду, злость и желание как можно быстрее выбраться. Пульсирующая агрессия и непонятное возбуждение заставляют меня лихорадочно шарить руками в узком пространстве и лупить по шелковой ткани над головой. Что, демоны всех забери, происходит? Где я? Почему так темно и тесно?
Меня что, похоронили? Это обстоятельство тоже не вызывает страха, только злость, и я начинаю биться сильнее. Меня пугает то, что сейчас основная моя эмоция – гнев. Причем не на Блэкфлая, который меня убил, а на обстоятельства. Очень непривычно, но времени анализировать свое состояние нет.
Именно ярость заставляет меня разломать крышку гроба. Ногти стали длинными и острыми, но я все равно обламываю их о качественную древесину. Дафна, что ли, не поскупилась? Она любит никому не нужный пафос, а мне преодолевай!
Мне не нравится мое воскрешение. Это неправильно и снова сулит неприятности. Они преследовали меня при жизни и, похоже, никуда не делись после смерти. Нет, я не хотела умирать. Там, в своей прошлой жизни. Но это был логичный и естественный финал. То, что происходит сейчас… Нет. Я слишком хорошо знаю, что это значит, но не лежать же в гробу, переваривая это знание? Нужно выбраться и задать много неприятных вопросов тому, кто обеспечил мне это посмертное существование.
Шелковая ткань рвется, доски над головой наконец трещат, и на лицо сыплются комья мороженой земли.
Я высовываю ладонь, за нее тут же хватается чья-то рука, и меня резко выдергивают из свежей могилы в морозную ночь. Звуки, запахи, холодный воздух бьют одновременно по всем органам чувств и дезориентируют. Дыхание вырывается с хрипом, меня трясет, голова кружится, и я чувствую себя потерянной, жалкой и злой. Хочется метнуться куда-нибудь в укрытие и там отсидеться, прийти в себя. Но, к счастью, я не одна. Встревоженный Эль, который мне и помог, совершенно не удивляет. Вот если бы его тут не было… Я бы, пожалуй, поразилась.
Я не идиотка и догадываюсь, что произошло. А вот мой верный соратник – идиот. Он рискнул сделать глупость, нарушить правила и подвергнуть опасности всех. Нельзя обращать ведьму. Это известно всем. Меня убьют, и его тоже. Но, надеюсь, прежде я успею уничтожить Блэкфлая и исправить ошибки, которые допустила. Главное, не наделать новых.
Меня злит, что Эль ничего не понял. Блэкфлай – живое (ну хорошо, относительно живое) подтверждение того, что есть вещи, которые нельзя совершать даже во благо. Например, использовать себя как сохрон для демонов. Или обращать ведьму в вампира.
На лице моего помощника такое незамутненное облегчение, что хочется ударить его сразу же. Вбить в глупую белобрысую голову понимание, к каким последствиям может привести его поступок. Было бы чему радоваться. Новым проблемам? Но я сдерживаю агрессивный порыв и спрашиваю:
– Какого демона ты натворил и почему не помог выбраться?
– Нам нужно уходить, – тихо говорит Эль и виновато улыбается, словно извиняется сразу за все. Как будто со мной это может сработать. Не срабатывало раньше, не сработает и сейчас. Пожалуй, я стала только злее. Не представляю существо, у которого после смерти характер становится лучше, чем был при жизни. В этом плане я, скорее, Пушистенька. И при жизни была не очень, а уж после смерти и подавно.
Вампир это понимает и ничего не говорит. Просто подает руку, предлагая уйти. Холода я не чувствую, зато ощущаю прилив энергии и запахи. Снега, хвойного леса, дыма костра вдалеке и едва заметный, где-то на горизонте, – крови. Он привлекает, будоражит и заставляет испытывать волнующее предвкушение.
Отпускаю руку Эля, поворачиваюсь в сторону запаха и вдыхаю полной грудью. Кажется, я знаю, куда мы пойдем. И мне начинает нравиться новая жизнь. Чувствую, как губы сами собой расползаются в улыбку. Прекрасно.
– Ди, нельзя! – одергивает меня Эль и выводит из своеобразного транса. В голосе беспокойство.
Как это мило… Только поздно. Он уже породил монстра.
– Пойдем, я тебя прошу. Обещаю, все будет. Пока ты слаба и плохо себя контролируешь. Позволь позаботиться о тебе. Карета тут недалеко.
– Позволь мне самой решать, кому и чего позволять, Эль! – шиплю я несколько уязвленно, но все же поворачиваю за ним, хотя и не хочу. – Не делай из меня идиотку, я не просила тебя о таком! – Я указываю пальцем на себя, не зная, как иначе обозначить состояние.
– Ди, давай уйдем и поговорим в безопасном месте, – с нажимом предлагает он, и мне хочется встать в позу.
Просто потому, что он не спросил меня, хочу ли я быть