— Н-нам могут отказать в п-питании, к-как думаешь? К-кажется, талоны слиплись в к-кармане…
Акеми пожимает плечами.
— Мы теперь безработные. Наверное, могут.
— А если н-не сообщать, что…
— Бака! — обрывает его девушка. — Узнают — отправят на чистку канализации. Или на вредное производство. И пайку урежут вдвое.
Проверяющая вскоре возвращается, и с ней идёт мужчина лет тридцати в дешёвом, но очень аккуратном сером костюме. Акеми обращает внимание на его чистые, ухоженные руки и бережно подстриженные, тоже чистые волосы. И давит вздох.
— Здравствуйте, — обращается она к мужчине. — Это вы месье Дюваль?
— Да, я. А кто вы?
— М-мы с сейнера «П-проныра», — встревает Жиль раньше, чем Акеми успевает его одёрнуть.
Дюваль кивает, прищурившись.
— С бывшего сейнера «Проныра», ведь так?
Жиль и Акеми сокрушённо вздыхают.
— Мы не единственные уцелевшие? — осторожно интересуется девушка.
— Конечно. Иначе откуда бы мне знать, что сейнер затонул? Давайте сядем и поговорим. Голодны? Вижу, что да.
Жиль вытаскивает из кармана то, что осталось от талонов на питание, протягивает бурую бумажную массу Дювалю. Тот понимающе кивает, забирает бумажный комок и указывает Жилю и Акеми в сторону столовой:
— Пройдите. Я догоню.
Помещение столовой длинное и узкое, как лента водоросли. Жиль молотит жидкую кукурузную кашу так, будто не ел неделю. Акеми неторопливо потягивает из кружки кипяток с тремя ложками сахара и рассказывает Дювалю, что с ними произошло. Выпитые полстакана рома делают девушку весьма словоохотливой.
— Я не знаю, как описал эту тварь Пьер, но мне она показалась огромной. Таких громадин я в жизни не видела, месье Дюваль! Она сперва прошла под судном, качнула его. Я даже упала. А потом метрах в десяти от нас показался её хвост. Представляете себе рыбий плавник с пятиэтажный дом?
Дюваль кивает, хмуря кустистые брови. Акеми взбалтывает остатки сахара в кружке, делает ещё глоток.
— Она белая-белая. До сих пор перед глазами стоит эта белизна под водой. Пьер её видел?
— Хвостовой плавник, — подтверждает Дюваль.
Акеми отставляет опустевшую кружку, задерживает взгляд на рукаве куртки, который теперь украшает свежая прореха.
— Дальше я плохо помню. Прыгнула за борт, потому что поняла, что если останусь — погибну. Я видела берег, плыла туда. Потом нашёлся Жиль, и мы выбирались вдвоём.
— Эта ммм… рыба вас не преследовала?
— Нет. Мне кажется, мы слишком малы для неё.
Девушка теребит дырявый рукав, смотрит на Жиля, потом на свои руки — и спрашивает:
— А вы нам вообще-то верите?
Дюваль медлит, пожимает плечами… и только открывает рот для ответа, как с улицы доносится истошный вопль:
— Лёд!!! Все сюда!
Жиль подрывается с места первым, несётся на кухню. Акеми и Дюваль бегут за ним. В кухне несколько человек уже набирают воду в вёдра.
— Б-быстрее же! — торопит мальчишка, приплясывая на месте с пока ещё пустой кастрюлей в руках.
Набрав воды, все трое спешат на улицу. На углу соседнего здания толпится народ, по цепочке передают ёмкости с водой. Люди сосредоточены и взволнованы, из окон окрестных домов с любопытством глазеют дети.
— Смотрите под ноги! — кричит кто-то впереди Жиля.
Мальчишка успевает свернуть, едва не налетев на торчащий из-под земли бледно-голубой островерхий кристалл. Останавливается и льёт воду из кастрюли на идеальный блестящий шестигранник — бережно, тонкой струйкой. Кристалл дробится на острые брызги, которые тают, едва коснувшись земли. Вода иссякает, оставив от него кусок не больше детского кулачка. Жиль крошит кристалл подошвой ботинка, а потом озирается — не видит ли кто? — расстёгивает штаны и с наслаждением мочится на разбитый лёд. Покончив с кристаллом, он осматривается вокруг в поисках ледяных ростков. И мысленно считает до ста, помня, что новые «всходы» не появляются позднее минуты-двух от самого первого. Чисто. Видимо, кристалл, который он разрушил, был последним.
За несколько минут толпа рассасывается, люди возвращаются к своим делам. К Жилю подходит Акеми с пустым ведром. Он улыбается ей и гордо вскидывает подбородок.
— Я п-последний загасил! — хвалится мальчишка. — В-вот так вот!
— Я помогала растопить первый, судя по величине. Метровый.
— Н-никто не пострадал?
— На этот раз никто.
Они возвращают кастрюлю и ведро проверяющей в столовой и дожидаются Дюваля. Тот сейчас мало чем отличается от них: мокрый, всклокоченный, в грязных ботинках.
— Странно, — задумчиво говорит он. — Очень быстрый рост. Раньше такого не было.
— Сантиметров семь в минуту? — уточняет Акеми.
— Гораздо быстрее. Больше десяти.
Жиль удивлённо присвистывает.
— Здесь был кристалит, — уверенно кивает Акеми. — Без вариантов.
— Или л-лёд учится расти б-быстрее. Он умнеет.
— Бака! — фыркает девушка. — У льда мозгов не больше, чем у тебя.
Жиль обиженно сопит и отворачивается. Дюваль выдерживает паузу и касается плеча Акеми:
— Давайте-ка оба в соцслужбу. Сириль не будет вас содержать за свой счёт, будь вы хоть четырежды героями. Получите работу, замените фильтры, переоденетесь. За углом налево — остановка гиробуса, соцслужба отсюда в трёх секторах по часовой стрелке. Если вы нам понадобитесь, вас найдут.
Коротко кивнув вместо прощания, Дюваль уходит. Жиль и Акеми провожают его глазами, потом мальчишка решительно направляется к остановке.
— Эй, рыбой ушибленный! — кричит Акеми. — Без меня ни шагу!
Спустя полчаса скрипучий красный гиробус увозит их из Шестого сектора.
Любой житель Второго и Третьего круга Азиля старше тринадцати лет знает, как найти здание социальной службы города. Указатели есть на каждом перекрёстке, а не запомнить с первого раза облицованную снежно-белой плиткой помпезную десятиэтажку и эмблему на её фасаде — руки взрослого, вкладывающие в руки ребёнка яблоко — простительно ну разве что младенцу. А что настоящее яблоко почти никто из обитателей Третьего круга никогда не видел, не так уж и важно. Соцслужба работает в каждом четвёртом секторе. И занимается трудоустройством горожан и обеспечением их жизненно необходимыми вещами: одеждой, лекарствами, мелкими предметами быта и жильём.
Акеми и Жиль проводят в этом здании четыре долгих часа. Сначала одна очередь — к терминалу, у которого их встречает чистенькая улыбчивая девушка.
— Здравствуйте, добро пожаловать! — щебечет она. — Я рада вас приветствовать в бюро социальной защиты и найма. Меня зовут Симона. Расскажите мне, по какому вопросу вы пришли, и мы выберем для вас соответствующий раздел помощи.
Акеми смотрит на неё с лёгким отвращением. Что-то неестественное кроется в улыбке этой миленькой чистюли, в её аккуратно уложенных светлых волосах, в подогнанной строго по фигуре отутюженной униформе. Жиль смущённо сутулится при виде красотки, поднимает повыше воротник куртки, пряча левую щёку.
— Мы остались без работы, нам бы заменить воздушные фильтры и по возможности переодеться в сухое, — безэмоционально диктует Акеми.
Не переставая улыбаться, Симона нажимает несколько клавиш под монитором терминала и просит:
— Пожалуйста, подходите по одному и позвольте системе опознать ваш код.
Акеми подходит к терминалу, становится спиной к нему на место, обозначенное на полу белым крестом. Склоняет голову, открывая вытатуированную на шее цепочку из цифр и тонких линий. Симона запускает сканирование и сообщает:
— Пожалуйста, стойте неподвижно. Вся процедура идентификации займёт не более тридцати секунд.
Меньше чем через