Я всматриваюсь в ее снимки, придерживая полотенце, обернутое вокруг обнаженного тела, вода капает с волос на ковер. Даже на фотографиях видны жизнелюбие и энергичность этой девушки. Она выглядит уверенно и непринужденно. Разглядывая ее лицо со всех ракурсов, я понимаю, что она похожа на меня чуть меньше, чем я думала сначала. Нос у нее аккуратнее, глаза больше – даже форма лица немного другая. Правда, за десять лет лицо может сильно измениться. Я могу свалить все различия на время.
Время еще одна проблема. Складывая цифры в голове, я осознаю, что Бек сейчас должно быть около двадцати семи. А мне только двадцать четыре. Впервые я надеюсь, что выгляжу старше своего возраста.
Я толкаю реечную дверь стенного шкафа. Внутри аккуратно развешана ее одежда, но воздух затхлый. Эту дверь давно не открывали. При виде школьной формы Бек, висящей передо мной, мне становится не по себе, начинает немного подташнивать, и я быстро хватаю первые попавшиеся джинсы и футболку и закрываю шкаф. Все лучше, чем эти пижамные штаны с котятами, от такой мимимишности меня вот-вот вырвет. Вещи вполне подходят, но они все равно подростковые. Странно, когда в двадцать пять лет на тебе надеты тинейджеровские джинсы с низкой посадкой и топ марки Guess. Ткань соприкасается с моей кожей, и я ощущаю незнакомый мускусный запах. По всей видимости, это запах ее тела, который въелся в хлопчатобумажную футболку. Холодок пробегает у меня вниз по позвоночнику.
Мать и отец сидят на двухместном диване в гостиной, перед каждым лежит нетронутый сэндвич, и третий – перед одним из пустых стульев напротив. Я сажусь и замечаю, что в другом кресле свернулась клубком кошка. Я всегда мечтала о домашнем питомце.
– Мы решили, что пообедаем сегодня дома, чтобы ты чувствовала себя максимально комфортно, – говорит мама.
– Отлично, спасибо! – отвечаю я, не совсем понимая, что она имеет в виду. Знай я о Ребекке чуть больше, у меня было бы более ясное представление, каким человеком она была. Но я ничего не знаю и выбираю роль, которая понравится любому родителю: роль образцовой дочери. Я буду исполнительной, благодарной и наивной. Откусываю от сэндвича и вновь понимаю, насколько я голодна.
– Так вкусно. Спасибо, мама.
– Ну конечно, милая. – Она широко улыбается. Работает.
– Я разговаривал вчера с Полом и Эндрю, – говорит отец.
– Правда? – С помощью таких вопросов достаточно легко поддерживать беседу, когда понятия не имеешь, о чем говорит собеседник.
– Да. Они прилетят сегодня вечером.
Я оглядываю комнату. На стенах висят фотографии в рамках: два идентичных веснушчатых малыша улыбаются, между ними гордо стоит Бек. Мальчики растут, достают ей уже до плеча, а потом внезапно остаются на снимках вдвоем – улыбки уже не такие широкие – сначала в подростковой одежде, потом со щетиной на резких подбородках и в костюмах. По всей видимости, это ее братья.
– Жду не дождусь встречи с ними, – отвечаю я.
– Хорошо. – Он улыбается и откусывает от своего сэндвича.
– Наверняка ты хочешь позвонить Лиззи, – говорит мама.
Я киваю, засовывая остатки сэндвича в рот. Я не знаю, кто такая Лиззи.
– Только не звони никому, кто может связаться со СМИ. Нам это сейчас ни к чему, – предостерегает отец.
– Ты правда считаешь, что кто-нибудь так поступит? – наивно спрашиваю я.
– Никогда не знаешь, милая.
Да любой бы так поступил, но это не важно. Я буду по возможности избегать старых друзей Ребекки. Хоть бы не запутаться в том, что я уже наврала. Я пальцем собираю крошки с тарелки. Я бы съела еще один сэндвич, но не хочется просить. Поднимаю глаза и вижу, что они оба уставились на меня. Я вспоминаю слова полицейских в машине: что я веду себя не как жертва похищения.
– Я так счастлива, что снова дома, в безопасности, – говорю я.
На этих словах мама начинает плакать, ее грудь содрогается от мучительных гортанных рыданий, руки, как щит, закрывают лицо. Проходит немало времени, прежде чем она успокаивается.
Когда мы заходим в полицейский участок, я спрашиваю родителей, пойдут ли они со мной в кабинет. Я крепко сжимаю мамину ладонь; мама нужна мне там, чтобы отвечать на вопросы. Эти люди обучены выявлять ложь; как бы хорошо я ни прикидывалась, это их работа – видеть меня насквозь.
– Если хочешь, мы можем спросить, – говорит мама, делая шаг вперед.
Отец удерживает ее за руку:
– Думаю, Винс захочет поговорить с тобой наедине, Бек. Но мы будем ждать тебя прямо здесь.
Мама делает шаг назад и смотрит вниз, ее глаза все еще красные и припухшие.
Полицейский в униформе провожает меня в кабинет. Футболка Ребекки начинает казаться тесноватой и слишком облегающей.
Мужчина в новехоньком костюме поднимается мне навстречу с протянутой рукой.
– Ребекка Винтер? – спрашивает он.
Я киваю, и он энергично пожимает мне руку.
– Я следователь Вэли Малик, напарник Винса.
– Бек! – восклицает Андополис, приближаясь к нам с папкой под мышкой. – Ты выглядишь гораздо лучше.
Он никогда не упоминал напарника.
– Спасибо, – отвечаю я.
– Пройдем со мной, – говорит Малик, поворачиваясь на каблуках своих идеально отполированных ботинок.
Я плетусь за ними обоими и украдкой заглядываю в комнату слева. Внутри висит большая доска, сплошь покрытая записками и заметками, которые я не могу разобрать отсюда. К ней прикреплена карта, большая фотография улыбающейся в камеру Ребекки и увеличенный снимок разбитого сотового телефона в траве. За большим столом сидят несколько мужчин, и один из них поднимает на меня глаза, когда я прохожу мимо. Андополис кладет широкую ладонь мне на поясницу и мягко подталкивает вперед. Он ободряюще улыбается.
– Вот сюда, – говорит он, придерживая для меня дверь справа.
Я ожидаю увидеть еще одну бетонную коробку, как в Сиднее. Но вместо этого меня заводят в солнечную комнату с диванчиками, миниатюрным столиком и пластиковым ящиком с игрушками в углу. Как в Сиднее, одну из стен занимает большое зеркало. Интересно, будут ли полицейские, мимо которых я только что прошла, наблюдать за мной. Малик жестом показывает на один из диванчиков. Когда я сажусь, тот скрипит.
– Что тебе предложить, Ребекка? Чай, кофе?
– Ничего не нужно, – отказываюсь я. – Спасибо.
– Ну и как это – вернуться домой? – спрашивает Андополис, присаживаясь на диван напротив меня.
– Чудесно.
Малик садится на стул слева от меня, открывает папку.
– Очень рад это слышать, – говорит он и улыбается.
– Пришли результаты твоих анализов, все в порядке, – говорит