– Ты вакцинировался хотя бы раз за последние полгода?
– Само собой, я же государственный служащий, – бодро отвечал старший следователь, начиная стаскивать с себя брюки.
– Этого мало, – заметила она строго. – Будь любезен, предъяви ПЦР-тест с действительным сроком годности!
Волин изумился: она это серьезно? Та лукаво улыбнулась:
– Не правда ли, я – само очарование?
Волин, не говоря больше ни слова, сбросил брюки и полез в ванну…
Выбрались они оттуда только спустя полчаса. Можно было, наверное, еще немного продлить водные процедуры, но Иришка оказалась настроена по-деловому.
– Я сюда не затем приехала, чтобы плескаться в русском душе, – заявила она, кутаясь в большое махровое полотенце, – помыться я и во Франции могу.
Волин возразил, что во французском душе вряд ли встречаются такие симпатичные молодые люди. На это мадемуазель Белью заметила, что он – типичный имперец и квасной патриот, считающий, что в России все самое замечательное. Пусть-ка лучше подаст ей ее платье, да не то, в котором она приехала, а легкое, голубое в цветочек, оно лежит в чемодане.
– Почему не предупредила, что приедешь? – спросил старший следователь, выуживая из чемодана нужное платье.
– Потому что я в России по делу, – отрезала Иришка. – Я вообще не собиралась к тебе заезжать, но потом подумала, что ты обидишься, и решила все-таки выкроить для тебя полдня.
Волин полюбопытствовал, что у нее тут за дело.
– Помнишь русского бандита Серегина, с которым мы встречались в его парижском ресторане?
Волин, разумеется, помнил, забыть такую экстравагантную фигуру было мудрено.
– Его убили, – коротко отвечала Иришка. – Следы ведут в Россию.
Орест Витальевич только головой покачал. Она собирается расследовать в России убийство русского бандита, которого раньше срока отправили к праотцам? Дохлое дело, ничего ей тут не светит.
– Ну, я же не одна буду его расследовать, – заметила мадемуазель Белью, расчесывая волосы. – Ты же мне поможешь, правда?
Волин про себя подумал, что только парижских бандитов русского происхождения ему тут не хватало, но вслух, конечно, этого не сказал, только вздохнул и пообещал, что к ее услугам – весь Следственный комитет Российской Федерации.
– Прекрасно, – улыбнулась Иришка, – мы сразу найдем с твоим комитетом общий язык. Давай-ка составим план дальнейших действий.
– Составим, – согласился Волин. – Но не сейчас. Сейчас мы, с твоего позволения, поедем к генералу Воронцову.
– К тому самому, которого убили, когда мы были в Италии?
– Да, к нему.
– Как он себя чувствует?
– Для мертвеца неплохо. Тем более если учесть, что стреляли все-таки не в него, а в его коллегу.
Иришка ненадолго задумалась, а потом спросила, а зачем, собственно, им ехать к генералу, если тот и так чувствует себя неплохо. Затем, отвечал Волин, что он обещал Сергею Сергеевичу приехать именно сегодня. А еще затем, чтобы представить Воронцову мадемуазель Белью. Старик не простит Волину, если она уедет во Францию, так с ним и не познакомившись.
– А откуда же он узнает, что я приезжала?
– Узнает, не беспокойся. У этих старых кагэбэшников глаз-алмаз, они человека до печенок видят.
– В самом деле? Ну, тогда можно использовать их вместо томографов.
– Вот ты смеешься, а я серьезно, – упрекнул ее старший следователь. – Хочешь, поспорим? Стоит ему только на меня глянуть, и он сразу поймет, что ты в Москве.
Мадемуазель Белью прищурилась: и как же он это поймет?
– Уж не знаю как, но только поймет, в этом можешь быть уверена.
Иришка размышляла недолго.
– Ладно, – согласилась она, – пойдем, покажешь мне своего удивительного генерала. Фен у тебя имеется – волосы просушить?
* * *
Увидев Иришку, генерал Воронцов чрезвычайно оживился. Он торжественно поднялся из своего кресла, расправил неширокие свои стариковские плечи и чрезвычайно церемонно поцеловал ей ручку.
– Ах, – сказала она, – вы такой любезный мужчина! Сразу видна старая школа.
И строго посмотрела на старшего следователя: вот, учись, а то в современных молодых людях совершенно нет никакой галантности!
– Хочешь сказать, я был недостаточно галантен в ду́ше? – шепнул Волин.
Она бросила на него сердитый взгляд, но генерал, кажется, ничего не услышал. Он объявил, что как раз для такого случая имеется у него бутылочка мартини. Мадемуазель Белью ведь любит мартини?
– Конечно люблю, – отвечала та, – нет такой девушки, которая бы не любила мартини.
Спустя полчаса они уже сидели за накрытым столом, где как по волшебству явилось не только мартини, но и коньяк, и шампанское, не говоря уже о разнообразных закусках. Волшебство это, впрочем, случилось не само собой, его организовал старший следователь, которому за всем вышеозначенным пришлось сгонять в ближайший магазин…
Волин рассказал генералу, какой сюрприз ему устроила Иришка, вскрыв дверь в его отсутствие и оккупировав его душ.
– Однако вы рисковали, – отсмеявшись, заметил генерал. – Он ведь и выстрелить мог…
– Не мог, – отвечала мадемуазель Белью, – не такой он дурак, чтобы с ходу стрелять в красивых женщин.
– Да, – согласился Воронцов, – парень он хладнокровный: сперва думает, потом стреляет. С такими способностями давно бы мог карьеру сделать где-нибудь в ФСБ или даже ФСО, а он все в своем Следственном комитете прозябает.
– Не прозябаю, – поправил старший следователь, – не прозябаю, а стою на страже общественных интересов. И стою, заметьте, очень недурно. Борюсь с преступностью, как организованной, так и самодеятельной. За что меня любят и рядовые российские граждане, и отдельно взятые иностранные барышни…
Понемногу разговор наконец дошел и до новой порции дневников Загорского.
– Если можно, я бы тоже почитала, – сказала Иришка, адресуясь к генералу.
– А вы знаете, в чем там суть? – спросил Воронцов.
Она, конечно, знала. Во-первых, ей Волин рассказывал, во-вторых, один мемуар знаменитого сыщика он ей уже показывал, когда приезжал в Париж. Ей очень понравилось.
– Да, Загорский – фигура обаятельная, такие нравятся барышням, – кивнул генерал. – Что ж, если вам так хочется, мы с Орестом Витальевичем будем только рады.
И он вытащил из папки, лежавшей на диване, увесистую стопку распечатанных на принтере страниц…
Вступление. Волшебник революции
На Стрэнде[1], соединявшем деловой Сити и политический Вестминстер, царил прохладный послеобеденный покой. Кипучие маклеры, незаметные клерки, суетливые чиновники и исполненные важности политики либо уже закончили текущие дела и, как добропорядочные подданные, отправились по домам к женам и детям, либо, словно ночные хищники, затаившись, ждали в своих конторах сумерек, чтобы на совершенно законном основании предаться разнообразным развлечениям – как вполне невинным, так и, увы, весьма двусмысленным. Улица, обычно оживленная, еще недавно забитая экипажами, кебами и людьми, почти опустела сейчас в ожидании вечера, который, как некий лукавый фокусник, вот-вот должен был накрыть ее своим фиолетовым плащом и удивительным образом изменить все вещи вокруг.
Пока же вечер лишь мерцал на горизонте, и непременное сумеречное чудо только начинало наплывать на Лондон, на улицу со стороны Трафальгарской площади вынырнул респектабельный господин лет тридцати пяти в легком темном плаще, с усами, эспаньолкой и зачесанными назад темно-русыми волосами, надежно упрятанными под черный шапокляк.