— Так а толку-то от этого знания, если плыть один хрен не на чем? На баркас-то тот трофейный много ли десанта погрузишь? А свои долблёнки у них — ага, только моря на них и бороздить. Сам же говоришь, переворачиваться будут — только в путь.
— Это если не додумаются сдвоить их наподобие того малайско-полинезийского катамарана. Малайцы же додумались. Для античного Средиземноморья катамаран не так, чтобы обычен, но когда требуется по делу — соединяют два корабля в пару, не дожидаясь, пока какой-то гений изобретёт. Гойкомитичам просто не требовалось до сих пор, но если потребуется — додумаются и они, как додумались малайцы с полинезийцами. Сдвоят свои лодки, доплывут, высадятся — и снимай сапоги, власть переменилась.
— Так это же, Макс, если так рассуждать, то вообще нельзя у южноамериканских берегов показываться, — хмыкнул Володя, — А как нам тогда на Кубу отсюда плыть? Нам же бризы прибрежные нужны, а по твоей логике получается, что как увидят красножопые наши корабли и обзавидуются нашим ништякам, так и прямо тут же сдвоят свои каноэ в катамараны и поплывут в набег куда-то туда, откуда приплыли мы? Разница-то в чём?
— Разница — в знании. Мы же не к самому этому бразильскому углу поплывём под прямым углом прямо из открытого моря, а на запад, наискосок, так что и увидят нас уже в каботажном режиме. Ну, плывут какие-то чужаки вдоль берега, так скорее всего, вдоль него же всё время и плыли, а раз выглядят непривычно, и никто никогда о таких не рассказывал — значит, очень далеко живут, хрен до них доберёшься. Если и найдётся такой вождь-волюнтарист, что захочет сплавать туда, не знаю куда, чтобы добыть то, не знаю что, так надо ж ещё племя убедить. А если и убедит — ну так и пущай себе вдоль берега на юго-восток плывут хоть до самого угла, и если раньше не загребутся — милости просим дальше на юг вдоль того же берега. Если настолько упёртыми окажутся — хоть до самого Магелланова пролива, гы-гы! Нам разве жалко?
— То есть тут важен именно характер плаваний и их частота?
— Естественно! Это же ключевой фактор. Если идиоты с ружьями повадятся в двух шагах от колонии систематически куролесить и гойкомитичей злить, когда колония ещё слаба и большого набега ни пресечь, ни отразить ещё не в состоянии, то это, знаешь ли, до добра не доведёт. Поэтому и не хочется мне раньше времени ружья им давать. Без них трезвее свои силы будут оценивать, а по ним и хотелки свои соразмерять. С луками-то они тыщу раз ещё подумают, стоит ли им при таком раскладе викингов из себя корчить. Пусть вон лучше рыбу и черепах на атолле промышляют, если своего острова им мало.
6. Бразил
— Так сколько, говоришь, высота вон того бугорка? — я ткнул пальцем в сторону пика, одиноко господствовавшего над окружающей местностью.
— Моро-ду-Пико? В наше время он будет около трёхсот двадцати, — припомнил Серёга, — На фотки, вроде, похож, так что большие обвалы маловероятны — скорее всего, и сейчас столько же.
— Триста двадцать? — переспросил Володя, — Точно? Не, ну каменюка, конечно, внушительная, но что-то не выглядит она настолько.
— Так не от подножия же, а над уровнем моря, — пояснил геолог, — И мы с вами и сами сейчас существенно выше того уровня, и до подножия скалы есть ещё подъёмы.
— Ага, эдакое неровное плато, — согласился я, — Триста двадцать, значит?
— У нас альпинистской снаряги нет, — подгребнул меня спецназер.
— Высоцкий я тебе, что ли? На хрен, на хрен, мне и в трубу его неплохо видно! А сколько у нас, кстати, та Эйфелева железяка? Ну, в смысле, будет у лягушатников.
— Со шпилем — триста двадцать пять, и это от подножия, но антенна вешалась, конечно, не на шпиль, а пониже, так что по ней — метров триста, — Серёга таки просёк мою мыслю на предмет радиосвязи с метрополией и другими колониями — в светлом будущем, конечно, потому как в этот раз — катастрофически не до того.
— То бишь, по высоте у нас с теми лягушатниками где-то то на то и выходит?
— Если вешать антенну со стороны моря, то да — там скала обрывается круто к самому берегу, так что как раз все эти триста метров с копейками там наберутся.
— Ага, лучшего места для радиостанции дальней связи один хрен не найти. А что от деревни далековато, так и дело ведь не каждодневное, и сама станция появится не сей секунд, да и ретранслятор на ней можно будет потом замутить — ну, когда дойдут руки уже до ума всё это хозяйство довести. Млять, нескоро ещё дойдут! — я сплюнул от досады.
— Точно! А пока — только пейзажем любоваться, — поддержал меня спецназер, — В общем, никакого поселения там пока — бережём место под будущую радиостанцию.
Пик в самом деле примечательный — виден даже со стороны бухты, выбранной нами под гавань будущего порта, то бишь с противоположной стороны острова. Ну, не с самого пляжа, конечно, оттуда обрывом всё закрыто, а вот с возвышенности, где строится деревня, он уже виден отчётливо. Соответственно, с задуманной нами радиостанцией на нём, когда она будет готова, легко свяжется и маломощная в самой деревне, а когда будет и ретранслятор — будет у неё и дальняя связь.
В принципе-то есть гавань и на той стороне острова и поблизости от того пика, даже глубже нашей, и я вовсе не исключаю, что когда-нибудь, когда подрастут тоннаж и осадка наших судов, придётся из-за этого основной порт размещать там. А пока-что наши суда — просто большие баркасы по современным меркам, и осадка у них соответствующая, так что им в качестве портовой подходит бухта и помельче. Наша оптимальна по целому ряду факторов. Остров ведь не так уж и мал, да и местность — не плоская равнина, чтобы шастать по нему туда-сюда на своих двоих по любому каждодневному делу.