Понятно, что пересекать Атлантику в планы этих горе-мореманов не входит, но кого гребут их планы, неправильные по определению? Патрульная бирема — не гадесская, конечно, а наша — обозначилась с запада, прозрачно намекая, что в этом направлении им ничего хорошего не светит. К востоку им и самим не хочется, там — римская Бетика, а это для подобных им означало рабство и в лучшие-то времена, теперь же и в рабы могут не взять, хоть и в дефиците рабы — там самим жрать нечего. Да и эпидемия там свирепствует, так что перспектива, мягко говоря, не вдохновляющая. Но Атлантика — это серьёзно, а тут ещё и осень, начало сезона штормов, и идти на корм рыбам не хочется тем более. Можно представить себе, в каком настроении они решились всё-же свернуть к востоку. Ага, хрен вы угадали! Такая же бирема нарисовалась и оттуда с тонким намёком, что и это тоже не их путь. Правильно, марш в открытое море! Требовали отправки туда, на Острова? Вот и отправляйтесь туда теперь сами, если вам судьба найти к ним дорогу, а главное — доплыть. А чтобы не передумали, обе биремы идут следом — не стремясь догнать, но и не давая им расслабиться. А ветерок крепчает медленно, но верно…
— Расстреляют их там или сожгут на хрен? — спросил спецназер.
— Вот ещё, боеприпасы на них тратить! — фыркнул я, — Выдворят их подальше в море, да там и оставят. Оба корыта — списанные развалюхи, на которых и в тихую погоду в море выходить стрёмно, а сами они — ни разу не мореманы. Нахрена марать об них руки, когда шторм и сам сделает всю работу в лучшем виде?
В порту тем временем тоже всё закончилось. Повязанных ведут — десятка три, не больше. Ага, остановили у остатков баррикады. Десяток подбирает и уносит трупы, а остальных заставили разбирать остатки укрепления. Ну, может ещё примерно столько же задействовали сразу же на уборке трупов и разборке завалов там, в глубине порта — млять, представляю, какой там бардак! Сотни полторы точно покойники, и это как минимум. Ну, считая в их числе и будущих утопленничков до кучи. Эту падаль тоже после шторма туда же определят — кому охота возиться с похоронами подобной шантрапы? Вот чего им не работалось спокойно, спрашивается? Были бы живы, большинство — здорово, а кое-кто, возможно, и в нормальные люди выслужился бы. У нас рабы свободу зарабатывают, если в дурь не прут, а берутся за ум, и такого, освободившегося усердным трудом, никто у нас не попрекнёт ни дикарским происхождением, ни недавним рабским состоянием. А уж эти, свободные, тем более выслужиться могли. Чего не хватало? Наверное, только мозгов.
— Шестеро убитых! — прорычал подошедший Васкес, — Каррамба! Вздрючу этого ущербного урода, млять, за каждого по отдельности!
— Уже шесть? — переспросил Володя, — Это окончательно?
— Ещё не знаю, — ответил Хренио, успокаиваясь, — Убитых больше нет, но двое раненых под вопросом — могут не выжить. И один искалечен — я ему применение найду, конечно, когда оклемается, но приятного мало.
— А всего раненых сколько? — поинтересовался я.
— Тяжёлых — пятнадцать, включая этих трёх, лёгких — ещё уточняют, но уже за десяток перевалило. Многие же ещё и стыдятся жаловаться на пустяковые по их мнению раны, так что точного числа пока не знает никто. Главное, дайте боги, чтобы из-за этого тяжёлых не прибавилось. Но обидно же, млять! Если бы не этот идиот, мы бы обошлись вчетверо меньшими потерями в самом худшем случае! Вздрючу урода!
Ноги же у этих портовых беспорядков, которые мы только что подавили, растут вот откуда. Как я уже упоминал, помимо всего прочего мы задались целью почистить наш социум от обезьян. Не в расистском смысле, а в дольниковско-протопоповском, то бишь от высокопримативных особей, если по-протопоповски. Если уж совсем на пальцах, то это такие "тоже типа люди", у которых их инстинктивное поведение, выражаемое в эмоциях, преобладает над рассудочным, и сколько их таких ни воспитывай, генетика сильнее, и от всех подобных потуг толку ноль целых, хрен десятых, потому как порода есть порода. Вот таких мы для простоты и краткости и называем обезьянами. Таких, к сожалению, хватает везде и у всех, так что расово или национально озабоченным я могу сказать лишь одно — белая обезьяна, конечно же, ничем не хуже чёрной, но и ничем её не лучше, и это в той же мере справедливо и для разных народов одной расы. Ближе к нашей реальной обстановке — турдетанская или бастулонская обезьяна ничем не лучше лузитанской, кельтиберской, финикийской или греческой. Могут, конечно, несколько отличаться их процентные доли в той или иной общности, но не настолько, чтобы какая-то оказалась совсем уж без обезьян, если их не вычистить из неё искусственно. А вычищать таких надо, если ты ставишь перед социумом серьёзные цели на пределе его возможностей и хочешь, чтобы результат был не кратковременным, а на века. С обезьянами разве сваришь нормальную вменяемую кашу? Любой самый лучший принцип и любую самую распрекрасную цель человекоподобная живность переиначит под себя, и в результате получится такой же обезьянник, как и тот, что был до того. Чисто внешним антуражем общепринятой в социуме идеологии только и будет отличаться от прежнего, а внутренняя суть — та же самая. А нам разве обезьянник очередной нужен? Нам нужно по уму, а не "как у всех". А значит, нахрена нам обезьяны?
Проблема в том, что людей нужного нам действительно разумного без натяжек типа, низкопримативных по Протопопову, катастрофически мало. В худшем случае пять процентов, в лучшем — десять. Рождается-то их больше, процентов около пятнадцати, но многих обезьяны затравливают ещё в детстве. Самих их, если ярко выраженных считать, тоже процентов около пятнадцати — немало гибнет по врождённой дури, но эту убыль они компенсируют более активным размножением. Основная же масса — среднепримативные, эдакий гибридный типаж, который за кем пойдёт, так себя и поведёт. Кто поумнее, могут и за низкопримативными пойти, но дураков — больше, за счёт чего обезьянам и удаётся обычно верховодить большинством.