– Ты просила кого-нибудь зашить разрез? – спросила она.
– Нет. Я просто завязала и держала в чистоте.
По крайней мере, ничего не отрицает. Если бы Фрейн был здесь, пыталась бы отговориться.
– Куда ты дела имплант после того, как его вырезала?
– Выбросила в уборную.
Неужели придется искать его как вещественное доказательство?
– Ты сделала это сама; никто тебя не заставлял и никто не помогал – так? – задала очередной вопрос Энид.
Такое иногда случалось: какой-нибудь заблудший с извращенным взглядом на мир и на то, что ему здесь может принадлежать, заставлял какую-нибудь женщину выносить для него ребенка.
– Нет, это сделала я, и никто мне не помогал. Я сама.
– А отец ребенка знает об этом? – спросила Энид.
– Не думаю… Он не знал, что я вынула имплант. Я даже не уверена, что он знает о ребенке.
Наверняка слухи уже разошлись по округе, особенно после того, как Эйрин перестала показываться на людях. Анонимный сигнал о беременности мог прийти откуда угодно.
– Ты можешь назвать мне имя отца, чтобы я с ним поговорила? – спросила Энид.
– Не впутывайте его в это дело! Пообещайте мне! Виновата только я. Заберите меня отсюда, и покончим с этим.
Эйрин замолчала. Глаза ее были закрыты, лицо горело.
– Что вы со мной сделаете? – спросила она мгновением позже.
– Еще не знаю, – ответила Энид.
Слезы высохли на лице девушки. Теперь оно пылало решительностью и гневом.
– Я знаю, – сдавленным голосом проговорила она. – Вы вытащите меня на городскую площадь, вырвете ребенка из чрева моего, перережете ему горло и оставите нас истекать кровью в назидание другим. Так? Так? Скажите – вы это собираетесь сделать?
Господи! Какие только истории люди не рассказывают друг другу!
– Нет, мы этого не сделаем. Мы не извлекаем детей из чрева матери – если, конечно, речь не идет о спасении ее жизни или жизни младенца. Но на то есть хирургия. Твой ребенок будет тобой рожден, и это я тебе твердо обещаю.
Тихие слезы потекли по щекам девушки. Энид несколько мгновений смотрела на нее молча, на этот раз не для того, чтобы выдавить из Эйрин ответ, а для того, чтобы найти, что сказать самой.
– Ты знала, что тебя поймают, и все-таки пошла на то, чтобы вырезать имплант, чтобы иметь ребенка, так? Ты же знала, что тебя поймают.
– Я уже не помню, о чем я думала, – проговорила девушка.
– Пойдем на кухню, выпьем воды, хорошо?
К моменту, когда они вернулись в общую комнату, Эйрин уже перестала плакать и даже держалась более уверенно. По крайней мере до той поры, пока Фрейн не посмотрел на нее, а потом на Энид.
– Что ты сказала ей? – взорвался он. – И что она сказала тебе?
– Фелис, – обратилась следователь к хозяйке. – Мне кажется, Эйрин нужно выпить воды, а может быть, чаю. Фрейн, – обернулась она к хозяину, – давайте выйдем и поговорим.
Тот, громко топая, пошел впереди нее.
Когда они вышли из дома, Энид просто спросила:
– Что случилось?
– Дело в импланте. Он не сработал.
– А вы не думаете, что она или кто-то еще его вырезал? Вы не видели повязки на ее руке?
Вопрос Фрейна, похоже, не удивил.
– Нет, не видел, – ответил он. – Не замечал, не было случая.
Фрейн явно старался играть простачка. Он думал, что у него получается!
И тут же задал вопрос:
– Местный комитет знает, что вы здесь?
– Пока нет, – ответила Энид. – Но скоро узнает.
– И что вы собираетесь делать? Что будет с Эйрин?
Он явно взваливал вину за произошедшее только на Эйрин, потому что знал, что под следствием все хозяйство, где он был главным.
– Я еще не решила.
– Я обращусь с протестом в комитет. Вы не имели права допрашивать Эйрин одну. Ей это было слишком тяжело.
Он был в ярости оттого, что не знал, что именно Эйрин успела рассказать следователю и удастся ли им всем увязать свои версии истории.
– Подавайте протест, – проговорила Энид. – Это будет правильно.
* * *Энид со всеми поговорила наедине, и половина из жителей хозяйства говорила одно и то же:
– Имплант не сработал.
– У Эйрин есть парень. Он и есть отец.
– Все вышло случайно.
– Случайно.
Этой же линии придерживалась и Фелис, склонив голову и скрестив руки на груди. Именно этой версии они решили придерживаться. Версии, которую внушил им Фрейн. Проговорился только один молодой человек – сбитый с толку, он плохо понимал, что происходит.
– Она нас всех предала, – говорил он. – Теперь все остальные должны расхлебывать кашу, которую она заварила.
Энид пристально посмотрела ему в глаза:
– Так ты знаешь, что она вырезала имплант?
Больше парень не сказал ни единого слова; он кусал свои губы, отдувался, но молчал – так, словно кто-то запретил ему говорить, приставив нож к горлу.
С молоденькой Сьюзен Энид особо и не усердствовала, но девушка, только услышав вопрос о повязке на руке Эйрин, покраснела и сразу же выпалила:
– Я тут не виновата! Не виновата! Просто Фрейн сказал, что если на следующее лето мы выиграем сертификат, то его получу я, а не Эйрин. Вот она и позавидовала. Она всех нас решила наказать, вот как.
Сертификаты были придуманы, чтобы более разумно организовать жизнь. Чтобы у людей было, ради чего работать, чтобы они могли доказать, что могут обеспечить ребенка, могут заработать это право – родить и иметь ребенка. Предполагалось, что вокруг сертификатов не будет никакой борьбы, не будет никакого обмана.
Но люди шли на обман.
– Сьюзен, – спросила Энид, – это ты послала анонимное письмо про Эйрин?
Глаза девушки расширились; вопрос больно хлестнул ее.
– Конечно, не я. Я бы никогда такое не сделала. Скажите Фрейну, что я на такое не способна.
– Спасибо тебе, Сьюзен, за твою честность и откровенность, – произнесла Энид, и Сьюзен разразилась плачем.
В какую житейскую неразбериху она влезла! А ведь она могла уйти в отставку сразу после раскрытия дела об убийстве и избежать всего этого. Но нужно было поговорить с другими.
Когда Энид и Сьюзен вернулись в общую комнату, Фелис уже приготовила для всех чай. Она вежливо предложила чашку Энид, которая, к всеобщему смятению, приняла чай.
Около двадцати минут она сидела, смотрела на разглядывавших ее обитетелей хозяйства и, прихлебывая напиток, поддерживала общий разговор, после чего встала и сказала:
– Спасибо всем за уделенное мне время и за терпение. Если кто-нибудь захочет со мной поговорить, я буду в доме местного комитета. Через день или два я представлю свое решение, так что долго ждать не придется. Ваш город благодарит вас.
* * *Произойти могло все, что угодно, но эти люди были так подавлены своей драмой, что многого Энид не ожидала. Вряд ли и за ночь что-нибудь изменится. Если Эйрин собиралась со своим парнем бежать, она давно бы это сделала. Главное здесь было не в этом. Здесь разрушалось само