– Деда… – испуганно зашептал мальчик, вцепившись в край борта и вглядываясь в воду расширившимися от ужаса и горя глазами. – Деда, не помирай. Только не помирай.
Вода забурлила и окрасилась кровью.
Дед снова вынырнул.
– Помоги мне забраться! – прохрипел он.
Мальчик схватил деда за рубаху, заметив, что теперь вся она покрыта вязкими пятнами крови и ещё чего-то – склизкого, темного, страшного.
– Тяни! – прохрипел старый Гореслав.
Мальчик потянул – дед, перевалившись через борт, упал на дно лодки и хрипло перевел дух. А потом дед задышал – тяжело, шумно. Он всё дышал и дышал и никак не мог надышаться. А когда надышался, сказал:
– Уф-ф… Вот это рыбица. – Потом разжал мокрый кулак и взглянул на ладонь. – Вот леший… – удивленно проговорил он. – Чего это, а?
Широкая, мозолистая ладонь деда была испачкана кровью, а в самой серёдке лежала какая-то штуковина, маленькая, не больше цветочного лепестка.
– Откуда это, деда? – испуганно спросил мальчик, всё ещё находясь под впечатлением схватки с рыбиной.
– Видать, вырвал у рыбины из брюха, вместе с кишками, – отозвался старый Гореслав, разглядывая мерцающую штуковину.
Вдруг штуковина засияла.
– Деда… – пробормотал, завороженно глядя на нее, мальчик.
А она разгоралась всё ярче и ярче. Свет охватывал всё вокруг. Дед уселся в лодке и уставился на штуковину расширившимися глазами. На губах его вдруг заиграла улыбка.
– О, боги… – зашептал он морщинистыми губами. – О, боги…
Он стал подниматься на ноги, не сводя глаз со сверкающей штуковины. А поднявшись, вскинул вдруг над головой руки и крикнул:
– Да прольется дождь!
И вдруг всё засверкало и заискрилось вокруг, а с неба прямо в лодку посыпались крошечные золотые монетки. Дед засмеялся. Потом оглядел кучу золота, лежащую в лодке, и весело сказал:
– Ну, пока хватит!
Дождь прекратился.
– Ну? – усмехнулся старый Гореслав, глядя на мальчика. – Каково?
– Здорово, деда! – восторженно откликнулся мальчик.
Он протянул руку к золоту, но дед вдруг хлопнул его ладонью по руке.
– Охолони! Не твоё – не лезь!
Он повернулся к золоту, отгораживая его от мальчика спиной, нагнулся и стал сгребать его пригоршнями в кучу, приговаривая:
– Моё золото-то… Моё…
Мальчика вдруг обуяли ярость и обида. За что вот так? Ведь золото упало с неба! А стало быть – оно общее и ничьё!
– Щенок… – продолжал бормотать старый Гореслав, всё сгребая и сгребая золото. – Весь в батьку… Козлиное племя… Всегда знал, что Лесана его от обувщика Мойши-жидовина прижила… Потаскуха…
Мальчик сам не заметил, как снял с уключины весло. Оно было тяжелое и мокрое.
– Деда, – позвал он, подрагивая от волнения, обиды и ярости. – Деда!
– Ась! – Дед повернулся, и в это мгновение широкая, мокрая лопасть весла врезалась ему в лицо.
Дед шатнулся в сторону, повалился через борт и рухнул в воду. Темная вода реки сомкнулась у него над головой.
Несколько секунд мальчик стоял неподвижно, сжимая в руках весло и изумленно глядя на воду. Потом швырнул весло в лодку и метнулся к борту.
– Деда! – в ужасе крикнул он. – Деда, нет!
Но звать было поздно – старый Гореслав отправился на дно кормить рыб, лишь легкое облачко крови из разбитой головы вспорхнуло на поверхность и расползлось по воде багровым, пузырчатым пятном.
Мальчик опустился в лодку, закрыл лицо ладонями и зарыдал. Он плакал долго и безутешно, всхлипывая и то и дело повторяя: «Деда, нет… Деда». Когда же, наконец, мальчик отнял ладони от лица и посмотрел на дно лодки, никакого золота там уже не было. Лишь лежала среди разбросанных крючков и грузиков оброненная дедом штуковина. Маленькая, мерцающая и переливающаяся всеми цветами радуга.
«Возьми меня! – будто бы говорила она. – Ну же – возьми!»
Мальчик вытер ладонью мокрые глаза, чуть-чуть поколебался, а затем, не в силах противиться тихому зову, протянул руку к штуковине…
Глава первая
В подземелье
1
Хорошее место спортбар. Даже днем. Народу мало, цены божеские, еда – тоже ничего себе. Бизнес-ланч – 190 рублей. Грибной суп-пюре, свиной шашлык, салатик. Красота!
«Не знаю, как кому, а мне нравится», – думал Глеб, с удовольствием уминая ароматное, хорошо прожаренное мясо.
Катя Королькова, похоже, была не в особом восторге от заведения. Не морщилась, конечно, но всем своим видом показывала, что, дескать, «это всё хорошо, но из другой оперы». Понтуется, ясное дело. А сама обожает загородные пикники – с одноразовыми тарелочками, подгоревшим на костре мясом и пакетным вином из пластиковых стаканчиков.
Проглотив мясо и запив его минералкой, Глеб откинулся на спинку стула и блаженно проговорил:
– Лепота… Как всё-таки хорошо быть дома.
– Дома? – Катя вскинула аккуратные бровки. – Орлов, ты что, сбрендил? Ты же в ресторане.
– Я имел в виду не квартиру, а…
– А что?
Глеб усмехнулся:
– Москва, начало двадцать первого века – вот мой дом.
Глаза Кати насмешливо заискрились.
– Большой у тебя дом, Орлуша. Продашь комнатку со скидкой?
– Легко! С видом на вечность. – Глеб посмотрел на Катю мягким взглядом и с улыбкой проговорил: – Ох, Катюха, как же я рад тебя видеть!
Катя усмехнулась, аккуратно промокнула уголки губ салфеткой и иронично заметила:
– Ты точно перегрелся в солярии.
Глеб покачал головой:
– Это не солярий. Это солнце надежд и ветер перемен. Они прокоптили и выдубили мою кожу.
– Бла-бла-бла. Кстати, прочитала твою статью про новый мультиплекс «Романов».
– И как?
– Честно, без обид?
Глеб кивнул:
– Угу.
– Жесть! Романов тебя теперь точно закопает.
– Кто кого закопает – это ещё вопрос. Романов сегодня есть, а завтра нет. А журналистика жива всегда.
Глеб нанизал на вилку последний кусочек шашлыка и с торжественным видом отправил его в рот. Катя посмотрела на его напыщенную физиономию и засмеялась.
– Когда накроешь поляну? – посмеиваясь, спросила она.
– Поляну? Это в честь чего же?
– Конкуренты Романова тебе наверняка отстегнули кучу зелени. Или я не права?
Глеб сделал возмущенное лицо.
– Что ты! Я честный парень.
– Кто спорит. Так когда банкет? Мы с Фенделем сегодня это уже обсуждали и решили, что ты должен сводить нас в «Причал».
Глеб засмеялся.
– Ну, вы и волки! О’кей, «Причал» так «Причал»!
Глеб допил минералку, поставил стакан на стол и слегка поежился от тепла и уюта. Господи, он так давно отвык от уюта. Хотя…
Он слегка тряхнул головой.
Что за глупые мысли? Когда это он успел отвыкнуть? Ах да! Он ведь был в аномальной зоне под названием «Гиблое место». Старик Бахтияр водил его в лес. Там Глеб выдул бутылку коньяка и… При воспоминании о том, что было дальше, Глеб слегка поморщился. Кажется, коньяк оказался палёным. Даром что «Кутузов». Чудо одноглазое!
Глеб снова взглянул на Катю. Темная челка, серые глаза, нежный овал лица, изящные руки. А ведь она ничего. Даже красивая. Как это он раньше