— А если он просто мимо пройдет и в мою сторону не посмотрит? — заговорил снова Гаврила. — Всё-таки, я — отрок несмышленый, а он — о-го-го!
— Мало ли что о-го-го… Помни, чему я тебя учил, и старайся действовать четко по плану! Очень важно, чтобы Оксана увидела: вы случайно повздорили, подрались и ты накостылял богатырю всея Руси по шее без всякого почтения. Попытайся также нанести ему как можно более позорные повреждения. Чем смешнее выглядит поверженный противник, тем лучше… Запомни — ничего непригляднее опровергнутого авторитета нет! Осрами его, понял? Поплюйся — это то, что надо!
— Сомневаюсь я… — поскреб покрытый светлым пушком подбородок Гаврила. — Как мне его победить-то? Ну зацепить его я, пожалуй, смогу. Но накостылять…
— Ты что — боишься? — разозлился я наконец. — Если боишься — так и скажи. Я сам всё сделаю, а ты иди к батьке своему, подставляй задницу под отеческие нравоучения… Да видел я этого богатыря! По сравнению с тобой — червяк! Ты его на одну ладошку посадишь, а другой прихлопнешь — так, кажется, у вас принято выражаться?
— Не боюсь я, — возразил Гаврила, — а сомневаюсь. Странный какой-то у тебя этот… план. Что же я, как разбойник с большой дороги, среди бела дня ни с того ни с сего на доброго христианина напрыгну?
Я на минуту прикрыл глаза рукой и мысленно попросил владыку адских глубин даровать мне еще немного терпения. Потом начал заново:
— Для индивидуумов, обладающих особо выдающейся интеллектуальной мощью, объясняю в двадцатый раз! Оксана твоя ошибочно считает Георгия самым сильным, самым ловким, самым удачливым воином. Помимо ратных достижений за ним, как я понял, никаких других не числится. Красотою он не блещет, богатств не имеет…
— Благолепием отличается и богобоязненностью! — угрюмо подсказал Гаврила.
— Ага, ну и это еще… Но для девицы, готовой… э-э… — Я осекся, вовремя сообразив, что о вчерашней попытке Оксаны соблазнить набожного богатыря Гавриле лучше не рассказывать. — Короче говоря, для девицы благолепие и богобоязненность — не самое главное! Ратные подвиги душу девичью разбередили, так? От этого и будем танцевать!
— Танцевать?
— Не перебивай. Тебе необходимо побить Георгия на его поприще! Доказать, другими словами, что как воин ты богатыря превосходишь многократно!.. Когда великий ратоборец окажется в пыли у твоих ног, Оксана подумает: а так ли он велик на самом деле, богатырь-то этот?.. Лично мне рассказы о тысячах посрамленных басурман кажутся сомнительными! Георгий — такой хлюпик, что и одного-то вряд ли сможет одолеть. Так что не бойся! Действуй, и не забывай — я рядом! Страхую тебя!
— Ты меня — что? — напрягся Гаврила.
— Рядом буду! — рявкнул я. — Стану невидимым, и если вдруг каким-то чудом Георгий станет тебя одолевать, приду на помощь. Уж вдвоем-то мы богатыря уделаем! Фертшейн наконец, дубина?
— Фер-р-штейн… — медленно выговорил Гаврила явно незнакомое ему слово. — Но лучше мне было бы вместе с Георгием на ратное дело пойти и в одном бою, плечом к плечу с басурманами рубясь, в воинском мастерстве его честно превзойти! И с почестями домой вернуться!.. Только меня батюшка на войну не отпустит… И еще — по законам царевым за оскорбление прилюдное наказание полагается суровое.
— Я тебе о чем толкую! Сделай так, чтобы все поняли — не ты его оскорбил, а он тебя! Мол, богатырь первым начал, а с меня и взятки гладки!..
Ворота отворились. Со двора Параши на белом коне выехал всадник. Я, честно говоря, с трудом узнал в нем Георгия. Богатырь всея Руси закован был с ног до головы в железо. На левом его бедре висел громадный меч; за спиной боевой лук скрещивался с посеребренным колчаном; султан из цветных перьев на высоком шлеме увеличивал рост Георгия едва ли не вдвое… Да, теперь богатырь выглядел куда более внушительно, чем ночью в спальне в одних портках!
— Пошел! — подтолкнул я Гаврилу.
— А Оксана… может быть, и не смотрит вовсе… — прохрипел Гаврила.
— Вон! Глянь!
Отрок посмотрел туда, куда я указал, и вздохнул. Оксана, прикладывая к влажным глазкам белоснежный платок, маячила в раскрытом окне… Нет, какая всё-таки красивая девушка! А Георгий, повторюсь, идиот!
— Пошел! Делай так, как я тебя учил!
На этот раз я подтолкнул Гаврилу немного сильнее, чем требовалось. Тумбообразный детина выкатился из-под куста и затормозить успел, только оказавшись на расстоянии метра от испуганно вставшего на дыбы скакуна.
— Отроку следует чинно по улице следовать, — осаживая коня, степенно проговорил Георгий. — Не бегай без оглядки, не то набьешь себе шишек… Не поранился ли ты, мил человек?
Гаврила поднялся на ноги, стряхнул с себя пыль.
— Ну, давай! — прошептал я.
Воеводин сын прокашлялся, бросил косой взгляд на притихшую в окне Оксану и довольно громко проговорил:
— Зачем ты конем меня стоптать хотел, дяденька?!
Георгий очень удивился — даже мне это было заметно.
— Разве не узнал ты меня, отрок? — подбоченившись в седле, спросил он. — Или, падая, буйну голову всё-таки повредил? Не могу я вред причинить человеку православному, доброму. Обет такой дал. Ступай себе с богом домой.
Я заскрипел зубами. Не может он православному доброму Гавриле вред причинить! И тут у него обет! Что же делать теперь?
Гаврила, явно сбитый с толку, стоял столбом, загораживая дорогу богатырю.
— Ну же, дай мне проехать, мил человек… — ласково проговорил Георгий.
— Больно! — неожиданно завопил воеводин сын, хватаясь обеими руками за свою правую ногу. — Конем стоптал! Ног лишил!
Георгий открыл рот, а вошедший в роль Гаврила рухнул ничком и зашелся в таких стенаниях, что даже мне стало не по себе.
— Обет нарушил! — вопил Гаврила. — Убил меня совсем! Ах, на что я теперь годен без ноги буду!
— Мил человек… — начал было богатырь, но голос его заглушила серия стонов.
Из открытых ворот уже выглядывали любопытные слуги.
— Стоптал! Стоптал! — надрывался заметивший пополнение аудитории Гаврила. — Ах, боль какая! Ах, боль!.. Чтобы девицу-невесту суженую у меня украсть, обет свой нарушил, на безоружного напал!..
— Не нападал! — еще громче закричал Георгий. — Врет он всё, поклеп возводит! Сам налетел, как смерч, из кустов!
— Умираю! — взвизгнул Гаврила и, закатывая глаза, добавил. — А святой обет ты всё-таки нарушил, бесстыдник…
— Врешь! — проревел богатырь, выхватывая из ножен громадный свой меч. — Сейчас я тебя, дьяволово отродье!..
Ну молодец, Гаврила! Довел-таки Жорика до белого каления!.. Талантливый парнишка… Как бы теперь только ему голову не срубили этим чудовищным кладенцом!.. Я торопливо пробормотал заклинание невидимости и выбежал на свет.
Георгий, соскочив с коня, несколько опомнился. Меч вложил обратно в ножны, припомнив, что перед ним — безоружный отрок, да еще вроде и травмированный… Не знаю, наверное,