– Как долго вы здесь живете?
– Я жила здесь еще до рождения Итана.
Лука оглянулся на лестницу и попытался представить, как она поднимается по ней с сумками или с коляской и ребенком на руках.
Анна закрыла дверь.
– Я приготовлю чай.
Лука с удовольствием выпил бы эспрессо или даже виски.
Анна прошла на кухню. Лука подошел к окну, выходящему на задний двор. За кухней находилась терраса с небольшим кованым столом, двумя стульями и кучей растений в горшках. На террасу можно было попасть как из кухни, так и по внешней лестнице, ведущей во внутренний двор, где стоял темно синий хетчбэк.
С точки зрения безопасности Лука был рад, что в квартиру можно попасть двумя путями. Но он не мог удержаться и не сравнить крошечную террасу и бетонный дворик с открытым пространством, которое они с Энцо любили в детстве, где были ландшафтные сады, цитрусовые и оливковые рощи и даже виноградник.
В нем росло неистовое желание, чтобы и его сын мог свободно бегать, играть и исследовать землю, которая однажды станет его. Землю, которую Лука до недавнего времени считал потерянной. Теперь у него была возможность взять то, что запятнал Франко Каваллари.
Услышав, как выключается электрический чайник, он бросил взгляд в сторону кухни. Анна стояла по другую сторону барной стойки, спиной к нему. Он подошел ближе.
Анна стояла неподвижно.
– Анна? – позвал Лука.
Она неожиданно обернулась и посмотрела на него.
– Ты мог бы уйти.
– Прошу прощения? – удивленно переспросил Лука.
– Ты мог бы просто уйти, – сказала она, подходя ближе и глядя на него широко раскрытыми глазами. – И мы оба могли бы притвориться, что тебя здесь никогда не было. Ты никогда не услышишь о нас. Обещаю. Я никогда не свяжусь с тобой. Никогда ни о чем тебя не попрошу.
Лука разозлился. Она думала, что он из тех мужчин, которые могут уйти и притвориться, что его сын, его плоть и кровь, не существует?
– Приготовь чай, Анна, – сухо проговорил Лука.
– Лука… – сказала она хрипло.
Она вдруг вспомнила их ночь.
«Не останавливайся, Лука. Пожалуйста… не останавливайся».
Он чуть не убил ее. Когда жесткое сопротивление ее тела и сдавленный крик боли привели к шокирующему осознанию, Лука застыл на середине толчка, а затем почти рефлекторно отступил. Но было уже слишком поздно. Он не мог вернуть ей невинность. Он был глубоко внутри ее, и она цеплялась за него, упрямо – и сексуально – отказываясь отпускать.
Отбросив воспоминания в сторону, Лука расстегнул пальто, снял его и повесил на спинку стула.
– Черный. Без сахара. Спасибо.
Анна моргнула, и умоляющий взгляд исчез из ее глаз. Она молча закончила заваривать чай. Только когда они уселись за маленький обеденный стол, поставив перед собой дымящиеся кружки, она заговорила снова.
– Когда умер твой отец? – тихо спросила она.
– Два месяца назад.
Она медленно кивнула и обхватила кружку, и так долго смотрела в свой чай, что его терпение начало истощаться.
– Ты расскажешь мне, что случилось, Анна?
– А разве все не очевидно? Я не сделала то, чего ты хотел.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – нахмурился Лука.
– Да ладно тебе, Лука, – жестко и горько произнесла Анна. – Может, у тебя и не хватило духу попытаться расплатиться со мной лично, но твой отец ясно дал понять, что представляет твои интересы.
– Когда ты говорила с моим отцом?
– Почему ты спрашиваешь…
– Пожалуйста, Анна, – прервал ее Лука. – Просто ответь.
Она отставила кружку в сторону, откинулась на спинку стула и обхватила себя руками.
– В конце марта, в Лондоне. В офисе Каваллари.
Легкие Луки сжались, как будто кто то ударил его в грудь.
– Что? – нахмурилась Анна.
Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями.
– Помнишь, что я сказал тебе в тот вечер в Лондоне? Насчет отъезда в Штаты на следующий день?
– Да. Ты сказал, что уволился, что завтра уезжаешь в Нью Йорк.
Как бы сильно он ни желал ее той ночью, совесть запретила ему соблазнять ее ложными обещаниями. Его рейс в Нью Йорк уже был забронирован. В Европе для него ничего не осталось. На Сицилии. Отец объявил его изгнанником, ясно дал понять, что Луку никогда не примут обратно.
Он отодвинул кружку с чаем и подался вперед.
– За три дня до нашей встречи мы с отцом поссорились. Работа, которую я оставил, была моей должностью в лондонском офисе «Каваллари энтерпрайз». После того как я уехал, ни с кем в компании не поддерживал связи, включая отца.
– О чем ты говоришь?
– С того дня мы с отцом больше никогда не общались. Когда я увидел его в следующий раз, он лежал в гробу. Что ты имела в виду, говоря об откупе? Откуп за что?
– Аборт, – прошептала она после минутного колебания.
Анна и Лука уставились друг на друга через стол.
– Расскажи мне все.
Анна сделала глубокий вдох, она пыталась осмыслить то, что ей только что сказал Лука.
– Давай с самого начала, – сказал он, его тон смягчился. – Когда ты обнаружила, что беременна?
– Через четыре недели. Мне и в голову не приходило, что я могу забеременеть. Я имею в виду… мы ведь предохранялись.
Ее лицо вспыхнуло, и она отвела взгляд.
Привести его сюда было рискованно. Они могли бы пойти в уютное кафе в фермерском магазине Уилкинсонов или даже посидеть на скамейке в парке, чтобы поговорить. Но у них не было бы полного уединения, как здесь.
– Но ты не принимала таблетки?
– Нет, – подтвердила Анна.
– А презервативы не так уж надежны, – добавил он.
– Видимо. – Она сделала еще один глубокий вдох. – Ты имел право знать, и я хотела тебе сказать, но не знала, как с тобой связаться.
Анна не хотела выглядеть раздраженной из за того, что он не дал ей свой номер. Он сказал ей, что уезжает из страны. Анна поняла, что он предлагал: одна ночь, никаких обязательств.
Лука провел рукой по лицу. Он был гладко выбрит, но щетина уже пробивалась.
– Я не думал о том, что мы увидимся… Почему ты встретилась с моим отцом?
Анна взяла свою кружку и сделала большой глоток чая.
– Разве это имеет значение? Что сделано, то сделано. Последние пять лет уже не отменить. Я пыталась найти тебя в социальных сетях, – вздохнув, сказала она, не упомянув, что на самом деле искала информацию о нем еще до того, как узнала, что беременна. После той ночи забыть его оказалось трудно. В конце концов любопытство взяло верх, хотя успехом