И тут я испугалась, шагнула назад и наступила на ногу оказавшегося за моей спиной орка. Куда делся мой дед, стоявший рядом, я не поняла.
Черная фигура протянула ко мне свои одеяния, те развевались на ветру, и слышно было, как ветер трепал куски этой черной материи. А рук не было! Вот диво! Везде были только тряпки. Просто моток рваных черных тряпок без малейшего намека на тело. И еще… Я вновь услышала странный звук – фигура снова шипела.
Неожиданно раздалась орочья речь. Я отвлеклась от разглядывания черных тряпок и обернулась на голос. Хано поднялся на ноги и сейчас стоял. Говорил именно он. Орочьего языка я не понимала. Точнее, понимала немного, но это было раньше, не сейчас.
Черная куча тряпок перестала протягивать ко мне свою бестелесную материю и двинулась в направлении Хано. (Ног я тоже не разглядела.) Подошла к нашему смотрящему. Как она шла? Я наклонила голову вбок, так мне было лучше видно, что происходит у столбов, иначе черный балахон, неожиданно возникший возле меня, мешал увидеть и столбы, и Хано с седлом на земле. Зачем ему тут седло?
В следующую минуту к столбу подвели женщину. Раньше я ее не видела. Орк, что ее привел, держал в руке веревку толщиной в мою руку, конец веревки был продет в железный обруч, надетый на шею женщины. Длинная темная коса, почти до коленок, яркий, зеленый наряд и голые ступни ног. Это все, что мне удалось разглядеть за мешавшей хорошо видеть черной фигурой.
Эта странная фигура… Да! Такое мне довелось лицезреть в своей жизни впервые. Одни рваные тряпки, которые к тому же шипят! Диво!
Минутой позже женщину подвели к столбам, к ней приблизилась черная фигура. Наклонилась к самому лицу женщины, и раздался женский крик. Кричала именно эта женщина, фигура больше не шипела. Толпа свенов в ответ на ее крик активно начала выкрикивать что-то свое. Каждый по отдельности и все разом. Молчал стоявший у столба Хано, молчали и все мы – люди и окружавшие нас орки.
Итогом шумного общения стало то, что женщину втянули за веревку на капище и прикрутили к осиновым столбам.
А дальше черная фигура начала резать непонятно откуда взявшимся ножом эту женщину. Я смотрела. В какое-то мгновение от криков терзаемой жертвы я даже оглохла.
Очнулась от запаха гари и дыма. Крики не смолкали.
Невесту отдали мертвому богу, и он принял сей дар. Теперь– жена…
Что было потом, я плохо запомнила. Точнее будет сказать, я ничего не запомнила. Хотя нет, я запомнила запах… горящего мяса.
Такого ужаса я еще не испытывала! Даже в ночь похищения.
Этот запах я запомнила на всю жизнь. Огонь еще долго поддерживали, все время подкладывали небольшие порции сосновых веток. Невеста Чернодера давно перестала подавать признаки жизни. Сквозь невысокое пламя можно было рассмотреть ее скрюченную, почерневшую фигуру. Все и смотрели с жадным вниманием, гомонили голоса. Никто не расходился. Стояли и мы. Очень близко. Я кожей ощущала жар расположенного рядом костра, искры все время кидало в нашу сторону, как будто огонь мечтал добраться и до нас, так близко стоявших около него. А еще на нас все время смотрела черная фигура, которая никуда не исчезла.
Ветер вновь неожиданно усилился, жаром от костра дыхнуло прямо в нашу сторону. Я вздохнула именно в этот миг, и мои легкие обожгло огнем. Закашлялась, и меня толкнул в плечо дед Орис:
– Леара, нам надо уходить… Пошли, дети.
Три дня, прошедшие со дня весеннего равноденствия, я пролежала в горячке. Немного пришла в себя, и дед попытался меня покормить, но ничего не вышло – меня вырвало. Запах жареного, горелого, просто находящееся рядом что-то горячее вызывали у меня приступы удушья и истерику. Дед измучился со мной. Под одеялом меня трясло, раскрытая я замерзала еще сильнее. Пот катился градом. Я лежала на всем мокром. В какой-то момент дед раздел меня догола и переодел в сухое. Я начала срывать с себя надетую сухую одежду. Связав меня веревкой и для надежности прикрутив еще и к кровати, дед куда-то ушел. Его долго не было, а я могла только мычать. Мои маленькие сестры и братец боялись ко мне близко подойти.
Дед вернулся не один. Ко мне на кровать присел лекарь, а за его спиной я увидела Хано. Все! Истерика началась с новой силой. Перед глазами все и так плыло, а стоило мне закрыть глаза, как вставала картина божественной свадьбы.
Отпустило меня не скоро. Следующие три дня были самыми тяжелыми. Опять началась горячка. На шестые сутки, вернее на шестую ночь, был кризис. Я так металась на кровати, что растянула веревки, и ушедший немного передохнуть дед, нашел меня лежащей на полу. Но я была уже холодной. Жар спал. Я выздоровела. Ну, почти.
Орк не появлялся. Лекарь тоже больше ни разу не зашел. Проведя в постели еще три дня, я, наконец, выползла на воздух и тем же утром пошла на работу.
На мой приход никто не обратил внимания. Молча встретили, молча, не говоря ни слова, сунули в руку пустое ведро. Кое-как, все время потея и спотыкаясь, я принялась за свои повседневные обязанности. Неделю умирала от слабости. Вторую неделю приходила в себя, еще неделю спустя меня вновь усадили в седло.
ГЛАВА 5
После того памятного дня, когда Хано приехал за мной на двор конюшни, я каждый день пробовала ездить верхом. Пробовала долго – целых две недели.
Не сразу, но все же научилась держать равновесие, ну или просто ходившая подо мной кобыла сжалилась над несчастной… Не знаю, но я смогла самостоятельно проехаться вдоль ограды огромного загона и ни разу не упасть.
Каждое свое падение я встречалась с землей с единственной мыслью, что это последнее, что я запомню. Нет, не выходило… Я падала, кобыла сразу останавливалась, а ко мне подбегали, ругаясь очень красочно, но непонятно. Поднимали на ноги и закидывали в седло. Кобыла, вновь чувствуя меня на своей спине, трогалась вперед и через какое-то время я снова встречалась с землей. Каждый раз надеясь, что это в последний раз.
И вот я снова в седле. Опять!
Я ухватила поводья. Падать не хотелось. Я еще была сильно слаба, но моего желания не спросили. Почему-то родного и знакомого до каждой кочки загона сегодня не было. Мою рыжую кобылу под уздцы вывел в голое поле сам старший конюх Лидс