Ким направила «Ниндзя» наперерез транспортному потоку, стоявшему на светофоре, и оказалась в самом начале очереди. Как раз прежде, чем зажегся желтый свет, она поддала газу и вихрем пересекла перекресток. У следующего островка безопасности ее колено коснулось асфальта уже на скорости сорока миль[7] в час.

Двигаясь на юг, Стоун покинула сердце Черной Страны, названной так за тридцатифутовые слои железной руды и угольной породы, выходившие то тут, то там на поверхность.

Исторически сложилось так, что многие жители этого района имели небольшие земельные наделы, но подрабатывали на стороне в качестве кузнецов и гвоздарей[8]. В 1620 году в округе с радиусом десять миль возле замка Дадли проживали 20  000 кузнецов.

Адрес, которым ее снабдили, удивил Ким. Она никак не ожидала, что Карен Холт живет в одном из лучших районов Черной Страны. Более того, Стоун была несколько удивлена, что она вообще жива.

По мере приближения к Пэдмору дома все дальше отодвигались от дороги. Участки становились больше, деревья – выше, и расстояние между домами увеличивалось.

Изначально на территории располагалась деревня в Уорчестершире, но сейчас она слилась со Сторбриджем благодаря бурному строительству, которое велось здесь в период между двумя войнами.

Ким свернула с шоссе Редлейк и поехала по подъездной аллее, покрытие которой хрустело под колесами ее мотоцикла. Она подъехала к дому и мысленно присвистнула.

Невидимый с дороги дом в викторианском стиле состоял из двух идеально симметричных крыльев. Казалось, что его белые кирпичные стены только что выкрашены.

Ким остановила мотоцикл перед украшенным орнаментом портиком, на котором располагался балкон с балюстрадой. По обеим сторонам от входа сияли окна с эркерами. Такой дом говорил о том, что его хозяева многого добились в жизни. У Ким сразу же возник вопрос, что Карен Холт совершила такого, чтобы жить в таком доме. Если бы Брайант был сейчас с нею, они сыграли бы с ним в свою обычную игру под названием «определи стоимость дома», и ее первая ставка была бы не меньше полутора миллионов фунтов.

Рядом с домом были припаркованы «Рейнджровер» серебристого цвета и ничем не примечательный «Воксхолл Кавальер». Быстро осмотрев окружающую местность, Ким поняла, что дом виден практически с любой точки. Двигаясь вперед, она делала мысленные заметки, чтобы сообщить их тому, кого Вуди назначит руководить расследованием.

Переднюю дверь ей открыл констебль, с которым она уже встречалась во время одного из предыдущих расследований. Ким вошла в холл, выложенный минтоновской плиткой[9], один вид которого убивал наповал. Центр помещения занимал громадный круглый дубовый стол, на котором возвышалась самая большая ваза для цветов, которую Ким видела в своей жизни. Парадные комнаты располагались по обеим сторонам холла.

– И где она? – спросила Стоун у офицера.

– На кухне, мэм. И мать второй девочки тоже здесь.

Кивнув, Ким двинулась мимо извилистой лестницы, которая вела на второй этаж. На полдороге ее встретила женщина. Понадобилось какое-то время, прежде чем на лице Стоун появились признаки узнавания, хотя было очевидно, что женщина узнала ее мгновенно.

Карен Тимминс мало чем напоминала Карен Холт.

Джинсы с прорехами, которые раньше обтягивали все выпуклости ее тела, сменились на стильные прямые брюки. Узкие топы с низким вырезом, которые едва скрывали ее внушительный бюст, сменил джемпер с V-образным вырезом, который шепотом только намекал на прелести, скрытые под ним, вместо того чтобы громко кричать о них. Выкрашенным перекисью белым волосам вернули их естественный каштановый цвет, и теперь они элегантно обрамляли лицо хозяйки, приятное, но не поражающее своей красотой.

Женщина явно прибегла к косметической хирургии – ничего серьезного, но достаточно для того, чтобы сильно изменить лицо. Ким решила, что переделке подвергся нос хозяйки – Карен всегда ненавидела его, и он действительно этого заслуживал.

– Слава богу, Ким… Спасибо, что приехала. Спасибо тебе.

Стоун позволила ей сжать свою руку на целых три секунды, прежде чем забрала ее назад.

Рядом с Карен появилась еще одна женщина. Ужас в ее глазах постепенно сменился надеждой.

– Ким, это Элизабет, мама Эми, – представила женщину Карен, делая шаг в сторону.

Стоун кивнула женщине, глаза которой были окружены черными кругами от размазанной туши. Ее золотисто-каштановые волосы были подстрижены в гладкий боб[10]. Она была тяжелее Карен на несколько фунтов[11] и одета в свободные брюки кремового цвета и вишневый джемпер.

– А ты, значит, мама Чарли? – уточнила Ким, и Карен с готовностью кивнула.

– Вы уже нашли их? – выдохнула Элизабет.

Ким покачала головой и заставила женщин вернуться на кухню.

– Я здесь, чтобы собрать первичную информацию для…

– И ты не примешь участия в расследовании?

– Нет. В настоящее время, Карен, они формируют следственную бригаду. А я приехала, только чтобы зафиксировать первичную информацию.

Карен хотела было начать спор, но Ким подняла руку и ободряюще улыбнулась.

– Могу заверить вас, что с вами будут работать самые лучшие офицеры, у которых гораздо больше опыта в раскрытии подобных дел. Чем быстрее вы сообщите мне все детали, тем быстрее я смогу передать их по команде, и ваши дети смогут целыми и невредимыми вернуться домой.

Элизабет согласно кивнула, но глаза Карен сделались узкими, как щелки. Ким сразу же вспомнила этот взгляд. И проигнорировала его так же, как делала всегда, когда они были еще подростками.

– Вы получили СМС-сообщения? – задала она вопрос.

Обе женщины протянули ей свои мобильные телефоны. Ким решила начать с телефона Карен. В нем стандартным черным шрифтом было написано:

Торопиться не надо. Сегодня Шарлотты дома не будет. И это не розыгрыш. Ваша дочь у меня.

Ким вернула телефон и взяла трубку Элизабет.

Сегодня Эми дома не будет. И это не розыгрыш. Ваша дочь у меня.

– О’кей.