На следующий день заседания не получилось. Татаров сбежал. Савинков немедленно вызвался убить предателя.
Влада выслушала мнения членов ЦК, потом встала и сказала:
— Товарищи! Я думаю, окончательное решение в отношении Татарова вы примете без меня. Я отправляюсь сегодня в Россию. Единственная просьба: не рассказывайте о моем участии в этом деле Азефу.
Последнее замечание вызвало бурю эмоций. Все стали убеждать Владу, что доверять Татарову нельзя.
— И, тем не менее, это мое условие, — жестко сказала Влада.
Все подчинились.
* * *В конце девятьсот пятого — начале девятьсот шестого года начался спад революционной активности. Одни с печалью, другие с радостью говорили, что гроза позади; восстания матросов в Кронштадте и Свеаборге казались последними раскатами грома. Больше не было митингов и баррикад.
* * *Прекрасный зимний вечер. Небо усыпано звездами, хотя еще нет и семи часов. Влада медленно шла по Александровскому саду. Она не стала возвращаться в Петербург. Вместе с ней Михаил Бакай. Он приехал в Москву по делам, заехал к Владе. Она даже не стала интересоваться новостями. Захочет, сам расскажет.
— Вас что-то тяготит, Мишель?
— В последнее время, Влада, мне кажется, что я не просто сотрудничаю с вами. Чем больше я работаю на государство, тем более убеждаюсь, что оно прогнило, в нем нет былой духовности, как не вижу я этой духовности и во всей России…
— В государстве никогда не было духовности. Государство это аппарат принуждения (Интересная мысль, — подумала про себя Влада, — надо будет кому-нибудь подарить). А в обществе сейчас происходит период отката, в истории он называется период реакции. Все самое мерзкое и пошлое выползает на свет. Это обычное явление, когда что-то лучшее не сумело привиться, прижиться, найти достойное место в этой жизни.
Бакай помолчал.
— Видимо, судьба существует, как понятие и как явление.
— Что вы хотите этим сказать? — удивленно спросила Влада.
— То, что вы меня завербовали, не было просто случайностью, это было предопределено…
— Случайностей, дорогой Мишель, вообще не бывает, — с улыбкой сказала Влада. — Но что вас так взволновало?
Бакай на секунду остановился.
— Ах, да. Я ведь хотел вам рассказать кое-что занимательное. Из жизни нашего родного государства.
Из рассказа Бакая Влада поняла, что правящие круги стали тяготиться либерализмом Витте и правительства, которое он возглавляет. Возникла идея: скомпрометировать, а затем постараться сместить Витте. Размышлявшие над этим планом решили связать Витте с Гапоном (последнего царь ненавидел).
Идею подкинул бывший начальник Департамента полиции Гарин, ставший помощником министра внутренних дел Трепова.
— Лучшего нельзя и придумать, — убеждал он своих единомышленников, — либерал Витте и запятнавший себя Гапон — чем не дуэт? Как только мы организуем их встречу и оповестим об этом, Витте не удержится в правительстве, Гапон потянет его дно…
Влада слушала Бакая все с большим интересом. За прошедшие после памятного августовского совещания ЦК дни она хоть и следила за происходящим в стране, но этих подробностей не знала. Большую часть времени она была занята другим делом.
Бакай продолжал о том, что Гарин, несомненно, хорошо знающий политический сыск, разработал такой сценарий: Гапон просит у Витте материальной помощи, которую тот, понятно, оказывает, и тогда можно будет организовать утечку информации из правительства, что пошатнет репутацию графа.
Трепов, продолжал рассказ Бакай, поддержал Гарина. Вызвав Рачковского, он приказал разыскать Гапона. Рачковский сразу же поручил заведующему заграничной сетью Департамента Гартингу переговорить со священнослужителем.
— И что, такая встреча произошла? — с удивлением воскликнула Влада.
— Да, — ответил Бакай. — Гартинг нашел Гапона в каком-то кабаке в Париже. Гапон ответил, что не боится возвращения в Россию, но не уверен, есть ли для него смысл лезть в петлю? Гартинг ответил, что ничего опасного нет.
— И что же Гапон? — еще не веря, но, уже практически зная ответ, спросила Влада.
— Гапон согласился, — коротко ответил Бакай.
Затем Бакай рассказал о самых последних событиях, произошедших в столице. Чиновник Манасевич-Мануйлов, прикомандированный к правительственной канцелярии и тесно связанный с полицией, явившись к Витте, попросил принять Гапона. Свою просьбу он пояснил так: Громадное большинство рабочих находится под влиянием анархистов-революционеров, а Гапон, совершивший проступок, искренне раскаивается в содеянном и желает помочь правительству справиться со смутой.
— И что же ответил Витте? — задала вопрос Влада.
— Витте ответил, что обескуражен возвращением блудного сына.
Влада усмехнулась: все это было очень интересно. Сейчас слушая Бакая, она анализировала ситуацию, чтобы принять правильное решение о своих дальнейших действиях.
— Манасевич рассказал Витте, что Гапон намерен приехать в Россию, но у него нет денег, — продолжал рассказ Бакай. — А также Манасевич попросил у Витте разрешения выдать Гапону денежное пособие. Я-то знаю, что это и был тот самый крючок, заготовленный полицией. Витте мог бы клюнуть на него, не предвидя подвоха со стороны сыска, так как Манасевичу доверяет. И если бы он распорядился выдать Гапону деньги, а уже была обговорена и сумма в 500 рублей, то Гапона довезли бы только до Вержболово, а там бы бросили. Однако Витте, похоже, что-то почуял. Он сказал, что больше не хочет слышать о Гапоне никогда в жизни.
Итак, — размышляла Влада, — охранка решила завербовать Гапона. Странный ход. В нынешнем состоянии Гапон больше уже никому не интересен. Мало того, он вполне может сам разболтать о своем сотрудничестве с охранкой. Или хуже того — начать геройствовать. С охранкой такие шутки не проходят…
— Извините, Мишель, — заговорила Влада. — Ничего, если я закурю? Как вы думаете, у Рачковского может получиться завербовать Гапона?
— Вы шутите, Влада! — ответил Бакай. — Считайте, что он его уже завербовал.
Бакай помог Владе прикурить.
— Мишель, номер с Гапоном у Рачковского не пройдет. Поверьте мне на слово. И Витте никогда в жизни не захочет иметь с ним дело. Гапон — сумасшедший. Если он не будет связываться с жандармами, а тихо мирно будет сидеть в Париже, то останется жить. Малейшее его движение в сторону Третьего отделения — и он затянет веревку на своей шее. Так что в данной ситуации, нам лучше оставаться сторонними наблюдателями. Вы меня поняли, Мишель?
— Безусловно, — улыбнувшись, ответил Бакай.
Вскоре Влада узнала, что Гапон вернулся в Петербург. Из сообщений Бакая она знала, что несколько раз он встречался с Рачковским. Последний умело забросил приманку. Сначала он говорил о политике: о том, что правительство сожалеет о событиях Кровавого воскресенья, что вышло печальное недоразумение, которое не должно повториться; что Гапона понимают и ценят; что рабочее движение необходимо направить в русло мирного развития и вырвать из-под влияния революционеров, которые сами относятся к Гапону пренебрежительно.
Встречи Гапона и Рачковского происходили в отдельных кабинетах петербургских ресторанов. Ужины были дорогие: изысканные закуски, редкие вина. Казенных денег Рачковский не жалел, а Гапон пьянел быстро.
— Вот я стар, — говорил Рачковский, — никуда не гожусь, а заменить меня некем. России