— Надеюсь, что вам здесь у нас понравится, — сказал, наконец, доктор Пейдж. Он говорил медленно, с трудом, глотая слова. — И надеюсь, что работа окажется вам по силам. Вы еще очень молоды.
— Мне двадцать четыре года, сэр, — натянуто возразил Эндрью. — Конечно, это первая моя служба... но я работы не боюсь.
— Вот видишь, Эдвард! — подхватила, сияя, миссис Пейдж. — Ну, не говорила ли я тебе, что со следующим помощником нам повезет!
Лицо Пейджа еще больше застыло. Некоторое время он смотрел на Эндрью. Но потом как будто утратил интерес к нему и сказал устало:
— Надеюсь, вы от нас не сбежите.
— Господи Боже мой! — воскликнула миссис Пейдж. — Что это за разговоры! — Она повернулась к Эндрью, улыбкой прося извинения. — Это оттого, что он сегодня чуточку не в духе? Но он скоро встанет и опять примется за дело. Не правда ли, милый? — Она наклонилась и крепко поцеловала мужа. — Ну, отдыхай. Как только мы поедим, Энни принесет и тебе поужинать.
Пейдж ничего не ответил. От каменной неподвижности половины его лица рот казался искривленным. Здоровая рука протянулась к книге, лежавшей на столике у кровати. Эндрью заметил ее заглавие: «Дикие птицы Европы». Еще раньше чем больной принялся за чтение, новый помощник почувствовал, что пора уходить.
К ужину Эндрью сошел вниз в ужаснейшем смятении. Он получил это место помощника врача, откликнувшись на объявление в «Ланцете». Но в переписке миссис Пейдж ни словом не упоминала о болезни доктора Пейджа. А между тем Пейдж, несомненно, тяжело болен, — налицо все признаки кровоизлияния в мозг, лишившего его трудоспособности. Пройдет немало месяцев, раньше чем он опять будет в состоянии работать, если это вообще когда-нибудь будет.
Но, сделав над собой усилие, Эндрью перестал думать об этой неприятности. В конце концов он молод, здоров, ничего не имеет против лишней работы, которая достанется на его долю из-за болезни Пейджа. В своем энтузиазме новичка он жаждал целой лавины пациентов.
— Вам повезло, дорогой мой, — весело объявила миссис Пейдж, суетливо влетая в столовую. — Сегодня вы можете сразу ужинать. Амбулаторного приема не будет. Дэй Дженкинс проделал все вместо вас.
— Дэй Дженкинс?
— Да, это наш аптекарь, — небрежно пояснила миссис Пейдж. — Он у нас мастер на все руки. И услужливый малый. Некоторые даже называют его «доктор Дженкинс», хотя, конечно, его ни в коем случае нельзя равнять с доктором Пейджем. Он последние десять дней принимал больных в амбулатории и делал все визиты тоже.
Эндрью, в новом приливе замешательства, уставился на нее. Мелькнули в памяти все то, что ему говорили, предупреждения относительно весьма сомнительной постановки врачебного дела в этих глухих углах Уэльса. Ему снова пришлось сделать над собой усилие, чтобы промолчать.
Миссис Пейдж села в верхнем конце стола, спиной к огню. Удобно примостившись в своем кресле с подушкой, она блаженно вздохнула, в предвкушении ужина и позвонила в стоящий перед ней колокольчик. Ужин подала немолодая служанка с бледным, тщательно умытым лицом, которая, войдя, бросила украдкой взгляд на Эндрью.
— Вот, Энни, это — доктор Мэнсон, — воскликнула миссис Пейдж, намазав маслом кусок мягкой булки и запихивая его в рот.
Энни ничего не ответила. Сдержанно и молча подала Эндрью тонкий ломтик холодной вареной грудинки. А между тем ужин миссис Пейдж состоял из горячего бифштекса с луком и пинты портера. Подняв крышку с поданного ей отдельного блюда и разрезая сочное мясо, она, облизываясь от нетерпения, сочла нужным пояснить:
— Я сегодня плохо завтракала, доктор. Кроме того, я на особой диете. Это из-за малокровия. Из-за него приходится за едой выпивать и каплю портера.
Эндрью решительно принялся жевать жесткую волокнистую грудинку, запивая ее холодной водой. После первого минутного возмущения в нем заговорило присущее ему чувство юмора. Жалоба миссис Пейдж на слабое здоровье звучала таким вопиющим противоречием ее наружности, что Эндрью с трудом подавил неудержимую потребность засмеяться.
Во время ужина миссис Пейдж усердно ела и говорила мало. Но, наконец, управившись с бифштексом и подобрав кусочком хлеба весь соус с тарелки, она смачно облизала губы после остатков портера и откинулась на спинку кресла. Она немного задыхалась. Ее круглые щеки лоснились и пылали румянцем. Она, видимо, склонна была еще посидеть за столом, пуститься в излияния, а может быть, и рассчитывала с присущей ей наглостью выпытать у Мэнсона все, что ей хотелось о нем знать.
Перед ней сидел худой, нескладный, но энергичный и подтянутый молодой человек, черноволосый, высокоскулый, с красиво очерченным ртом и синими глазами. Когда он поднимал эти глаза, их твердое, спокойно-пытливое выражение составляло поразительный контраст с нервной напряженностью лица. Ничего об этом не зная, Блодуэн Пейдж видела перед собой чистый тип кельта. Оценив энергию и живой ум, выражавшиеся в лице Эндрью, она, однако, больше всего была довольна той безропотностью, с какой он принял поданную ему скудную порцию пролежавшего три дня и жесткого как подошва мяса. Миссис Пейдж решила про себя, что, хотя новый помощник имеет вид человека изголодавшегося, прокормить его будет не трудно.
— Я уверена, что мы с вами отлично поладим, — весело объявила она, ковыряя в зубах головной шпилькой. — Пора уже, чтобы мне, для разнообразия, немножко повезло.
И, расчувствовавшись, она принялась поверять Эндрью свои заботы и огорчения, попутно сообщая ему некоторые сведения об условиях здешней врачебной практики.
— Это было ужас что такое, дорогой мой! Вы и вообразить себе не можете... Болезнь доктора Пейджа, помощники один отвратительнее другого, никаких доходов, все только одни расходы... Вы не поверите, что я пережила!.. А тут еще приходилось умасливать директора и начальство на руднике, — ведь через них мы получаем плату за лечение рабочих... Сущие гроши!.. — добавила она поспешно. — Видите ли, здесь в Блэнелли вот какой порядок. Правление рудника зачислило в штат трех докторов, — но