— Кристина, моя незаменимая помощница. Правая рука, так сказать. Хотя иногда я и справляюсь одной левой.
— Крис, познакомься. Стас — руководитель "Мадлен". То модельное агентство, о котором мы говорили вчера. К августу мы должны запустить совместный проект. Алина с командой уже ищут рекламодателей для него. Август — свадебный номер. Впервые за все существование "Тысячи". Пора утереть нос этим выскочкам из "Веддинг тудей". Они думают, что плотно заняли нишу, но пора дать рекламодателям достойную альтернативу. Если выстрелит — каждый год на август будем оттягивать у них половину клиентов. Ну а у Стаса самые красивые модели в городе. С их мордашками на обложке, "Тысяча" взлетит в рейтинге продаж.
Час от часу не легче. Да, шеф не раз упоминал об этом проекте, но впервые заговорил о новом формате со мной лично. До этого умудрялся скрывать от меня все, что касается свадебных тем. Думал, что я слечу с катушек и побегу распугивать рекламодателей, выпрашивая скидку? Ну да, у меня свадьба уже через пару недель, но так у меня все готово. Платье, банкет, флористы — все давно спланировано, заказано и оплачено. Осталось только дождаться счастливого дня и сказать "да" в загсе. Правда, взгляд серо-зеленых глаз, внимательно рассматривающих меня, немного сбивал с мыслей о предстоящем торжестве. Невозможно, чтобы природа создала такой невероятный цвет. Этот Стас явно носит линзы. Нужно будет уточнить у шефа, когда останемся наедине.
Стоп. Я одернула себя. Какая мне разница до цвета глаз этого оглушительного красавчика? Пусть Алина на него слюни пускает. А я не из тех, кто заводит интрижки на пороге замужней жизни. Да я вообще не завожу интрижек. Я одна из немногих счастливиц, кто впервые влюбился и сразу взаимно. И спустя три года готовлюсь стать женой все того же первого возлюбленного. Так что никто, даже обладатель столь невероятного глубокого взгляда не заронит во мне ни песчинки сомнения.
Тем временем Стас опустился на кожаный диван в полуметре от меня. Я вдохнула запах его одеколона. Свежий, не грубый. Похожий на дуновение соленого ветра, что приносят с собой морские волны. Как бы узнать, что это за парфюм? Было бы неплохо купить его Диме. Хотя ему, наверное, не пойдет. Да и он опять скажет, что ему достаточно тройного одеколона, которым пользовался его дедушка и пользуется сейчас его отец. Когда я уже выброшу эти его дурацкие баночки от "Красной Москвы"?
— Вот поэтому я и хочу, чтобы ты вплотную работала над этим проектом. Будешь руководить съемкой наравне со Стасом. Тебе давно пора расширять круг обязанностей.
Я метнула в шефа гневный взгляд. Куда еще расширять-то? И так уже чуть ли не ночую в офисе. Особенно когда он до конца дня засиживается с очередным креативным проектом и требует от меня полного погружения во все детали, чтобы подстраховать его в случае чего. Правда, нужно отдать шефу должное — он единственный, кто знает мою самую большую тайну, в которую я до сих пор не посвятила даже Диму. Моя ночная сторона слишком опасна и слишком похожа на бред сумасшедшего. И с шефом я поделилась во время нашей самой грандиозной пьянки, когда мы вдвоем отмечали до утра преодоление финансового кризиса. Я слишком хотела вывалить на кого-то то, что уже год держала в себе, а шеф очень хотел знать про меня нечто, что повяжется нас обоих взаимным молчанием: с моей стороны — о чуть было не свершившимся закрытии журнала, а с его — о моих ночных вылазках.
3. Тайна
Это началось чуть меньше года назад. Я возвращалась домой после очередного затяжного рабочего дня. Жених звонил уже трижды, на четвертый раз прислал сообщение, сочившееся желчью: "Я тебя уже не жду, ложусь спать. Увидимся утром". Знал бы он, что я могла не вернуться совсем. По дороге домой моя нексия заглохла посреди пустой улицы. Моя машинка и раньше отличалась строптивым характером, но в этот раз встала наглухо и совершенно отказывалась заводиться. Я порадовалась, что ехала тихонько вдоль бордюра, а безымянная улица была пуста.
Решила оставить машину и дойти домой пешком. Было страшновато шагать по безжизненному району, но шансов дождаться такси было минимум — агрегатор не просто отказывался находить автомобиль, он не мог определить мое местонахождение, а когда я пыталась вбить адрес, видневшийся на ближайшем доме, приложение не распознавало улицу и выдавало ошибку.
Я поежилась, включила на телефоне фонарик, чтобы не переломать себе ноги, пока буду пробираться дворами, вспомнила самую бодрую песню из тех, что последнее время гоняли по радио и зашагала сквозь тьму: фонарей здесь не было ни одного. После того, как песня в голове проиграла два раза я наткнулась на это.
Сперва мне показалось, будто в воздухе висели рваные полотнища. Приглядевшись повнимательнее и посветив фонариком, я увидела искореженный воздух, если это можно так назвать. Словно саму ткань реальности разорвали, а из дыры вниз, на выщербленный асфальт, сочится черная масса. Не закричать мне помогла лишь мысль, что это нечто может среагировать на громкий звук. Я бочком постаралась обойти эту дыру в пространстве, но вдруг почувствовала, как в груди и руках потеплело.
Неизвестный огонь словно разгорался внутри меня, обжигая и пугая. Меня что-то затормозило и я вернулась к дыре в воздухе. Меня раздирало любопытство и дичайший страх. Нечто, разгорающееся внутри, жаждало залатать прореху, но разум вопил удирать, да поскорее, пока черная масса, растекавшаяся по дороге, не коснулась моих босоножек. Кто знает, что будет с моими ногами, если я вляпаюсь в эту хрень.
Жжение в руках стало невыносимым, я закусила губу и, повинуясь порыву, приблизила руки к рваным краям дыры. Медленно начала сводить руки вместе и увидела, как края, повинуясь движениям моих пальцев, начинают смыкаться, срастаться и вытеснять черную мерзость. Когда дыра исчезла, воздух вокруг дрогнул и привычный мир снова стал самым обычным и ничем не примечательным. Лишь черная масса на асфальте медленно дрожала и пузырилась. Пузыри лопались и испускали мерзейший запах, который ни с чем невозможно было сравнить.
Потом я пыталась подобрать ему описание, но максимум, что получалось — это запах гниющих фруктов, перемешанных с вонью застоявшегося табака от полной пепельницы окурков, что надолго забыли в сыром холодном доме. При одном воспоминании об этой черной субстанции и этом ужасном запахе хотелось скорее выйти на солнечный свет, к людям. Услышать их голоса и смех, поверить, что мир все еще в порядке, что не бывает в нашей вселенной ничего столь кошмарного и нелогичного.
В тот момент я с отвращением опустила ладони вниз,