Гроций отказывается от представления, будто всё, что человек делает, он делает только исключительно ради своей выгоды. Природа человека наделила его склонностью к общению с другими людьми. Она заставляет людей искать взаимной выгоды, т. е. справедливости. Природной же оказывается способность разума узнать морально необходимое и морально «позорное», т. е. выносить суждения о том, что соответствует естественному праву. Ради поддержания общественного порядка человек будет уважать право собственности, возмещать причинённый ущерб, соблюдать обещания и выполнять условия договоров, воздавать заслуженное наказание, соблюдать меру в распределении благ. Это и есть основные нормы естественного права.
Наличие этих принципов позволяет выстраивать отношения между отдельными людьми и между народами. Однако помимо них существует ещё один источник нормативности, который позволяет выстраивать отношения с соседями мирно и справедливо. Вот как доказывает его происхождение и существование сам Гроций: «…подобно тому, как законы любого государства преследуют его особую пользу, так точно известные права могли возникнуть в силу взаимного соглашения как между всеми государствами, так и между большинством их. И оказывается даже, что подобного рода права возникли в интересах не каждого сообщества людей в отдельности, а в интересах обширной совокупности всех таких сообществ. Это и есть то право, которое называется правом народов»[60].
Итак, нормы естественного права универсальны и неизменны, они очевидны для каждого разумного человека. Принципы права народов (ius gentium) основаны на соглашении, поэтому они могут меняться время от времени и иметь различное прочтение в разных обстоятельствах. Что касается права войны и мира (Гроций в большей степени пишет о праве войны), то оно формируется на стыке естественного права, права народов, а также божественного права – такого, которое связано с проявлением Божией воли. Все эти источники позволяют сказать, в каких случаях допустимо начинать войну и что дозволено на войне. Второй вопрос не менее важен, чем первый. Как мы уже указывали выше, Гроций сравнивает войну с судебным процессом. Суд будет законным и справедливым только в случае, когда, во-первых, к ответу привлекается правонарушитель, а во-вторых, когда процесс его осуждения и наказания соответствует нормам права и морали. Это же относится и к войне, которую необходимо начинать и вести справедливо.
Справедливыми причинами войны Гроций считает: самозащиту (defensio), возвращение имущества (recuperatio rerum), наказание (punitio), а также оказание помощи союзнику или любому народу, попавшему в беду. На государство, таким образом, возлагается обязанность или, точнее сказать, предоставляется возможность следить за соблюдением естественных прав и выступать защитником невинных, если в их отношении «творится явное беззаконие, если какой-нибудь Бузирис, Фаларис или Диомед Фракийский творит над подданными такое, что не может быть оправдано никем, кто не утратил справедливости»[61]. Гроций не слишком подробно останавливается на этом вопросе, но сказанное им необходимо учитывать в дальнейших дискуссиях о праве вмешательства во внутренние дела другого государства по соображениям морали и гуманности.
Несмотря на то что среди справедливых причин войны Гроций выделяет наказание, наиболее важной он всё же считает самозащиту. Она естественна, так как каждый человек обладает правом распоряжаться своей жизнью и делать всё для её защиты. Равно и государство должно делать всё для своей обороны. Примечательно, что вопрос о наказании как причине войны хотя и рассматривается Гроцием, но занимает совсем скромное место. Скорее мы видим, что проблема наказания начинает интерпретироваться как часть дискуссии об ответе за правонарушение и возмещение вреда. Фактически наказание перестаёт быть причиной войны и превращается в цель войны, причём не столь значимую, как ретрибуция. Учение о праве и этике войны начинает приобретать всё более секулярную форму, поэтому вопрос о наказании грешника и воздаянии ему не воспринимается более как значимый элемент дебатов о войне.
Влияние Гроция на последующее развитие науки о международном праве было довольно сильным. Несмотря на критику последующие поколения политических теоретиков будут действовать в рамках предложенной Гроцием парадигмы, основу которой составляет учение о естественном праве и праве народов. По этому пути пойдут такие авторы, как Самуэль фон Пуфендорф, Джон Локк, Адам Смит и многие другие. Однако нам стоит указать на ещё одну ветвь развития учения о международном праве XVII–XVIII вв., которая оказалась столь же плодоносной и значимой для современной дискуссии о праве и этике войны и мира. Это направление связано с такими авторами, как Томас Гоббс и Эмер де Ваттель. В какой-то степени при обсуждении проблем межгосударственных отношений они пользуются тем же языком и инструментарием, что и Гроций. Однако выводы их о моральном статусе участников конфликтов или о допустимых средствах ведения войны отличаются от того, что мы находим в традиции, связанной с нидерландским мыслителем.
Так, согласно Гоббсу, война всех против всех не прекратилась абсолютным образом после учреждения гражданского состояния и появления государства, но сменилась войной одного народа против другого, одного государства против другого. Но, как пишет Гоббс, «там, где нет общей власти, нет закона, а там, где нет закона, нет несправедливости. Сила и коварство являются на войне двумя основными добродетелями»[62]. Государства в отношениях между собой будут стремиться к наибольшей выгоде для себя и не будут способными к соблюдению норм, продиктованных моралью войны.
Ваттель не приемлет подобного радикализма. Однако позиция его в чём-то более сложная, нежели позиции Гроция и Гоббса. С одной стороны, он утверждает: «…законы естественного общества настолько важны для блага всех государств, что если бы вошло в обычай их попирать, то ни один народ не мог бы рассчитывать уцелеть и спокойно жить… Все нации имеют право применять силу к той из них, которая открыто нарушает законы установленного природой общества или прямо выступает против благополучия этого общества»[63]. В то же время мы уже приводили его слова о том, что каждая нация судит о необходимом и допустимом по своей совести. Государства ориентируются в первую очередь на собственные интересы (raison d'État), в этом и заключается их сущностная характеристика, именно поэтому Ваттель и отмечает релятивизацию справедливости, когда каждое государство начинает трактовать её по-своему. Не существует судьи народов, который мог бы выступить в споре государей, поскольку все они находятся между собой в естественном состоянии, где действует Гоббсово правило «non est potestas super terram quae comparetur ei»[64]. Государства в праве требовать от других государств соблюдения норм общежития, но не могут осудить нарушителя этих норм как морального преступника. Даже государство, спровоцировавшее войну, не лишается своего юридического и морального статуса и не перестаёт рассматриваться в качестве носителя суверенных