• Могучая архитектура ночи!Рабочий ангел купол повернул,Вращающийся на древесных кронах,И обозначились между стволамиПроемы черные, как в старой церкви,Забытой богом и людьми.Но тамВзошли мои алмазные Плеяды.
• Семь струн привязывает к ним СапфоИ говорит:«Взошли мои Плеяды,А я одна в постели, я одна,Одна в постели!»
• Ниже и левейВ горячем персиковом блеске встали,Как жертва у престола, золотыеРога Тельца,и глаз его, горящийСреди Гиад,как Ветхого заветаЕще одна скрижаль.Проходит время,Но — что мне время?
• Я терпелив,я подождать могу,Пока взойдет за жертвенным ТельцомНемыслимое чудо Ориона,Как бабочка безумная, с купельюВ своих скрипучих проволочных лапках,Где были крещены Земля и Солнце.
• Я подожду,пока в лучах стеклянныхСам Сириус —с египетской, загробной,собачьей головой —Взойдет.
• Мне раз еще увидеть сужденоСверкающее это полотенце,Божественную перемычку счастья,И что бы люди там ни говорили —Я доживу, переберу позвездно,Пересчитаю их по каталогу,Пересчитаю их по книге ночи.

• До сих пор мне было невдомек —Для чего мне звездный каталог?В каталоге десять миллионовНомеров небесных телефонов,Десять миллионов номеровТелефонов марев и миров,Полный свод свеченья и мерцанья,Список абонентов мирозданья.Я-то знаю, как зовут звезду,Я и телефон ее найду,Пережду я очередь земную,Поверну я азбуку стальную:
• – А-13-40-25.Я не знаю, где тебя искать.
• Запоет мембрана телефона:– Отвечает альфа Ориона.Я в дороге, я теперь звезда,Я тебя забыла навсегда.Я звезда — денницына сестрица,Я тебе не захочу присниться,До тебя мне дела больше нет.Позвони мне через триста лет.

• 1

  Тикают ходики, ветер горячийВ полдень снует челноком по Москве,Люди бегут к поездам, а на дачеПляшут кузнечики в желтой траве.
• Кто не видал, как сухую соломуПилит кузнечик стальным терпугом?С каждой минутой по новому домуСпичечный город растет за бугром.
• Если бы мог я прийти на субботник,С ними бы стал городить городок,Я бы им строил, бетонщик и плотник,Каменщик, я бы им камень толок.
• Я бы точил топоры — я точильщик,Я бы ковать им помог — я кузнец,Кровельщик я, и стекольщик, и пильщик.Я бы им песню пропел, наконец.

• 2

  Кузнечик на лугу стрекочетВ своей защитной плащ-палатке,Не кует, не то пророчит,Не то свой луг разрезать хочетНа трехвершковые площадки,Не то он лугового богаНа языке зеленом просит:– Дай мне пожить еще немного,Пока травы коса не косит!

• Девочке в сером халате,Аньке из детского дома,В женской четвертой палатеКаждая малость знакома —
• Кружка и запах лекарства,Няньки дежурной указкиИ тридевятое царство —Пятна и трещины в краске.
• Будто синица из клетки,Глянет из-под одеяла:Не просыпались соседки,Утро еще не настало?
• Востренький нос, восковыеПальцы, льняная косица.Мимо проходят живые.– Что тебе, Анька?– Не спится.
• Ангел больничный за шторойСветит одеждой туманной.– Я за больной.– За которой?– Я за детдомовской Анной.

• Мебель трескается по ночам.Где-то каплет из водопровода.От вседневного груза плечамВ эту пору дается свобода,В эту пору даются вещамБессловесные души людские,И слепые,немые,глухиеРазбредаются по этажам.В эту пору часы городскиеШлют секундытудаи сюда,И плетутся хромые,кривые,Подымаются в лифте живые,Неживыеи полуживые,Ждут в потемках, где каплет вода,Вынимают из сумок стаканыИ приплясывают, как цыганы,За дверями стоят, как беда,Сверла медленно вводят в затворыИ сейчас оборвут провода.Но скорее — они кредиторыИ пришли навсегда, навсегда,И счета принесли.
• НевозможноВоду в ступе, не спавши, толочь,Невозможно заснуть, — так тревожнаДля покоя нам данная ночь.

• Номера — имена телефоновПостигаются сразу, когдаКаждой вести пугаешься, тронувЗмеевидные их провода.
• Десять букв алфавита без смысла,Десять цифр из реестра судьбыСочетаются в странные числаИ года громоздят на гробы.
• Их щемящему ритму покорный,Начинаешь цвета различать,Может статься, зеленый и черный —В-1-27-45.
• И по номеру можно дознаться,Кто стоит на другой стороне,Если взять телефонные святцыИ разгадку найти, как во сне,
• И особенно позднею ночью,В час, когда по ошибке звонят,Можно челюсть увидеть воочию,Подбирая число наугад.

• А ну-ка, Македонца или ПушкинаПопробуйте назвать не Александром,А как-нибудь иначе!Не пытайтесь.
• Еще Петру Великому придумайтеДругое имя!Ничего не выйдет.
• Встречался вам когда-нибудь юродивый,Которого не называли Гришей?Нет, не встречался, если не соврать.
• И можно кожу заживо сорвать,Но имя к нам так крепко припечатано,Что силы нет переименовать,Хоть каждое затерто и захватано.У нас не зря про имя говорят: оноНи дать ни взять родимое пятно.
• Недавно изобретена машинка:Приставят к человеку, и — глядишь —Ушная мочка, малая морщинка,Ухмылка, крылышко ноздри, горбинка, —
• Пищит, как бы комарик или мышь:– Иван!– Семен!– Василий!
• Худо, братцы,Чужая кожа пристает к носам.
• Есть многое на свете, друг Горацио,Что и не снилось нашим мудрецам.

Тогда я запер на замок двери своего дома и ушел вместе с другими.

Г.Уэллс

• Сам не знаю, что со мною:И последыш и пророк,Что ни сбудется с землею,Вижу вдоль и поперек.
• Кто у мачехи-ЕвропыМолока не воровал?Мотоциклы, как циклопы,Заглотали перевал,
• Щелестящие машиныДержат путь на океан,И горячий дух резиныДышит в пеших горожан.
• Слесаря, портные, прачкиПо шоссе, как муравьи,Катят каторжные тачки,Волокут узлы свои.
• Потеряла мать ребенка,Воздух ловит рыбьим ртом,А из рук торчит пеленкаИ бутылка с молоком.
• Паралитик на коляскеБоком валится в кювет,Бельма вылезли из маски,Никому и дела нет.
• Спотыкается священникИ бормочет:– Умер бог, —Голубки бумажных денегВылетают из-под ног.
• К пристани нельзя пробиться,И Европа пред собойСмотрит, как самоубийца,Не мигая, на прибой.
• В океане по колена,Белый и большой, как бык,У причала роет пену,Накренясь, «трансатлантик».
• А еще одно мгновенье —И от Страшного суда,Как надежда на спасенье,Он отвалит навсегда.
• По сто раз на дню, как брата,Распинали вы меня,Нет вам к прошлому возврата,Вам подземка не броня.
• – Ууу-ла! Ууу-ла! —марсианеВоют на краю Земли,И лазурный луч в туманеИх треножники зажгли.

• Исполнены дилювиальной верыВ извечный быт у счастья под крылом,Они переезжали из пещерыВ свой новый дом.
• Не странно ли? В квартире так недавноЦарили кисть, линейка и алмаз,И с чистотою, нимфой богоравной,Бог пустоты здесь прятался от нас.
• Но четверо нечленов профсоюза —Атлант, Сизиф, Геракл и Одиссей —Контейнеры, трещавшие от груза,Внесли, бахвалясь алчностью своей.
• По-жречески приплясывая рьяно,С молитвенным заклятием «Наддай!»Втащили Попокатепетль дивана,Малиновый, как первозданный рай,
• И, показав, на что они способны,Без помощи своих железных рукВскочили на буфет пятиутробныйИ Афродиту подняли на крюк.
• Как нежный сгусток розового сала,Она плыла по морю одеялТуда, где люстра, как фазан, сиялаИ свет зари за шторой умирал.
• Четыре мужа, АнадиоменеВоздав смущенно страстные хвалы,Ушли.Хозяйка, преклонив колени,Взялась за чемоданы и узлы.
• Хозяин расставлял фарфор.Не всякийОдин сюжет ему придать бы мог:Здесь были:свиньи,чашкии собаки,Наполеони Китеж-городок.
• Он отыскал собранье сочиненийМолоховец —и в кабинет унес,И каждый том, который создал гений,Подставил, как Борей, под пылесос.
• Потом, на час покинув нашу эруИ новый дом со всем своим добром,Вскочил в таксии покатил в пещеру,Где ползал в детстве перед очагом.Там Пень стоял — дубовый, в три обхвата,Хранитель рода и Податель сил.О, как любил он этот Пень когда-то!И как берег! И как боготворил!
• И Пень теперь в гостиной, в сердцевинеДиковинного капища вещей,Гордится перед греческой богинейНеоспоримой древностью своей.
• Когда на праздник новоселья гостиСошлись и дом поставили вверх дном,Как древле — прадед,мамонтовы костиНа немрубилхозяинтопором!