том краю,Где Симон спит в земле, вы спойте, как в дурмане,На языке своем одну строку мою.
ДОРОГА
Н. Л. Степанову
Я врезался в возраст учетаНе сдавшихся возрасту прав,Как в город из-за поворотаЖелезнодорожный состав.
Еще я в дымящихся звездахИ чертополохе степей,И жаркой воронкою воздухСтекает по коже моей.
Когда отдышаться сначалаНе даст мне мое божество,Я так отойду от вокзалаУже без себя самого —
Пойду под уклон за подмогой,Прямую сгибая в дугу —И кто я пред этой дорогой?И чем похвалиться могу?
РУКОПИСЬ
А. А. Ахматовой
Я кончил книгу и поставил точкуИ рукопись перечитать не мог.Судьба моя сгорела между строк,Пока душа меняла оболочку.
Так блудный сын срывает с плеч сорочку,Так соль морей и пыль земных дорогБлагословляет и клянет пророк,На ангелов ходивший в одиночку.
Я тот, кто жил во времена мои,Но не был мной. Я младший из семьиЛюдей и птиц, я пел со всеми вместе
И не покину пиршества живых —Прямой гербовник из семейной чести,Прямой словарь их связей корневых.
* * *
Стелил я снежную постель,Луга и рощи обезглавил,К твоим ногам прильнуть заставилСладчайший лавр, горчайший хмель.
Но марта не сменил апрельНа страже росписей и правил.Я памятник тебе поставилНа самой слезной из земель.
Под небом северным стоюПред белой, бедной, непокорнойТвоею высотою горной
И сам себя не узнаю,Один, один в рубахе чернойВ твоем грядущем, как в раю.
* * *
Когда у Николы МорскогоЛежала в цветах нищета,Смиренное чуждое словоСветилось темно и суровоНа воске державного рта.
Но смысл его был непонятен,А если понять — не сберечь,И был он, как небыль, невнятенИ разве что — в трепете пятенВокруг оплывающих свеч.
И тень бездомовной гордыниПо черному невскому льду,По снежной балтийской пустынеИ по Адриатике синейЛетела у всех ни виду.
* * *
Домой, домой, домой,Под сосны в Комарове…О смертный ангел мойС венками в изголовье,В косынке кружевной,С крылами наготове!
Как для деревьев снег,Так для земли не бремяОткрытый твой ковчег,Плывущий перед всемиВ твой двадцать первый век,Из времени во время.
Последний луч неслаЗима над головою,Как первый взмах крылаИз-под карельской хвои,И звезды ночь зажглаНад снежной синевою.
И мы тебе всю ночьБессмертье обещали,Просили нам помочьПокинуть дом печали,Всю ночь, всю ночь, всю ночь.И снова ночь в начале.
* * *
По льду, по снегу, по жасмину,На ладони, снега бледней,Унесла в свою домовинуПоловину души, половинуЛучшей песни, спетой о ней.
Похвалам земным не доверясь,Завершив земной полукруг,Полупризнанная, как ересь,Через полог морозный, черезВихри света —смотрит на юг.
Что же видят незримые взорыНедоверчивых светлых глаз?Раздвигающиеся створыВерст и зим иль костер, которыйЗаключает в объятья нас?
* * *
И эту тень я проводил в дорогуПоследнюю — к последнему порогу,И два крыла у тени за спиной,Как два луча, померкли понемногу.
И год прошел по кругу стороной.Зима трубит из просеки лесной.Нестройным звоном отвечает рогуКарельских сосен морок слюдяной.
Что, если память вне земных условийБессильна день восстановить в ночи?Что, если тень, покинув землю, в словеНе пьет бессмертья?Сердце, замолчи,Не лги, глотни еще немного крови,Благослови рассветные лучи.
IV
НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ
Я не буду спатьНочью новогодней,Новую тетрадьЯ начну сегодня.
Ради смысла датИ преображеньяС головы до пятВ плоть стихотворенья —
Год переберу,Месяцы по строчкеПередам перуДо последней точки.
Где оно — во мнеИли за дверями,В яви или снеЗа семью морями,
В пляске по снегамБелой круговерти, —Я не знаю сам,В чем мое бессмертье,
Но из декабряБрошусь к вам, живущимВне календаря,Наравне с грядущим.
О, когда бы рукМне достало на годКончить новый круг!..Строчки сами лягут…
* * *
Стол накрыт на шестерых —Розы да хрусталь…А среди гостей моих —Горе да печаль.
И со мною мой отец,И со мною брат.Час проходит. НаконецУ дверей стучат.
Как двенадцать лет назад,Холодна рука,И немодные шумятСиние шелка.
И вино поет из тьмы,И звенит стекло:«Как тебя любили мы,Сколько лет прошло».
Улыбнется мне отец,Брат нальет вина,Даст мне руку без колец,Скажет мне она:
«Каблучки мои в пыли,Выцвела коса,И звучат из-под землиНаши голоса».
ОРБИТА
1
Во вселенной наш разум счастливыйНенадежное строит жилье,Люди, звезды и ангелы живыШаровым натяженьем ее.Мы еще не зачали ребенка,А уже у него под ногойНикуда выгибается пленкаНа орбите его круговой.
2
Наша кровь не ревнует по дому,Но зияет в грядущем пробел,Потому что земное земномуНа земле полагает предел.Обезумевшей матери снитсяВерещанье четверки коней,Фаэтон, и его колесница,И багровые кубы камней.
3
На пространство и время ладониМы наложим еще с высоты,Но поймем, что в державной коронеДрагоценней звезда нищеты,Нищеты, и тщеты, и заботыО нерадостном хлебе своем,И с чужими созвездьями счетыНа земле материнской сведем.
* * *
Порой по улице бредешь —Нахлынет вдруг невесть откудаИ по спине пройдет, как дрожь,Бессмысленная жажда чуда.
Не то чтоб встал кентавр какойУ магазина под часами,Не то чтоб на СерпуховскойОткрылось море с парусами,
Не то чтоб захотеть — и ввысьКометой взвиться над Москвою, —Нет, ты попробуй-ка пройдисьНа полвершка над мостовою,
Когда комета не взвилась,И это назови удачей.Жаль, у пространств иная связьИ времена живут иначе.
На белом свете чуда нет,Есть только ожиданье чуда.На том и держится поэт,Что эта жажда ниоткуда.
Она ждала тебя сто лет,Под фонарем изнемогая,Ты ею дорожи, поэт,Она — твоя Серпуховская,
Твой город, и твоя земля,И не взлетевшая комета,И даже парус корабля,Сто лет как сгинувший со света.
Затем и на земле живем,Работает и узнаемДруг друга по ее приметам,Что ей придется стать стихом,Когда и ты рожден поэтом.
* * *
Третьи сутки дождь идет,Ковыряет серый ледИ вороне на березеМоет клюв и перья мнет(Дождь пройдет).Недаром к прозе(Все проходит)сердце льнет,К бедной прозе на березе,На реке и за рекой(Чуть не плача),к бедной прозеНа бумаге под рукой.
* * *
Пляшет перед звездами звезда,Пляшет колокольчиком вода,Пляшет шмель и в дудочку дудит,Пляшет перед скинией Давид.
Плачет птица об одном крыле,Плачет погорелец на золе,Плачет мать над люлькою пустой,Плачет крепкий камень под пятой.
* * *
Когда купальщица с тяжелою косойВыходит из воды, одна в полдневном зное,И прячется в тени, тогда ручей леснойВ зеленых зеркальцах поет совсем иное.
Над хрупкой чешуей светло-студеных водСторукий бог ручьев свои рога склоняет,И только стрекоза, как первый самолет,О новых временах напоминает.
СОКРАТ
Я не хочу ни власти над людьми,Ни почестей, ни войн победоносных,Пусть я застыну, как смола на соснах,Но я не царь, я из другой семьи.
Дано и вам, мою цикуту пьющим,Пригубить немоту и глухоту.Мне рубище раба не по хребту,Я не один, но мы еще в грядущем.
Я плоть от вашей плоти, высотаВсех гор земных и глубина морская.Как раковину мир переполняя,Шумит по-олимпийски пустота.
ПРЕВРАЩЕНИЕ
Я безупречно был вооружен,И понял я, что мне клинок не нужен,Что дудкой Марса я завороженИ в боевых доспехах безоружен,Что с плеч моих плывет на землю гнет,Куда меня судьба ни повернет,
Что тяжек я всей тяжестью земною,Как якорь, волочащийся по дну,И цепь разматывается за мною,А я себя матросам не верну…И пожелал ялегкости небесной,Сестры чудеснойпоросли древесной.