— Господин, не знаю, как вас звать, с чего же тут начать…
— С начала начинай. С самого начала.
— Ну если с начала, то он мне сразу не понравился.
* * *Этот парень не понравился трактирщику сразу. Пуго не первый день провел меж стен и местную публику знал от и до. Нет, парень точно не местный. В принципе это не беда: межстенье — это такое место, где народ вечно мечется от стены к стене, разбавляя этой суетой степенное существование коренных обитателей столичного пограничья. В заведении Пуго всем рады, главное — плати и не бей посуду. А если бьешь чью-то морду, то делай это на улице, за углом. Если вообще прирезать кого решил, так еще дальше отползай — нечего нюхачей на почтенный трактир наводить. Если повадится стража тут чес устраивать — того и гляди, репутацию потеряешь. А не будет репутации — так жить придется на меди: больше торговля пивом не принесет. Серебро — это серебро, его носят люди серьезные, и для них нужно место тихое, с соответствующей репутацией. Вот, например, как трактирчик Пуго. Достойнейшее заведение, полы чистые, столы вытерты, пиво разносит пара смазливых девиц, причем не шлюх, а серьезных девок: за зад ущипнуть попробуешь — можешь и схлопотать, а уж о большем и не мечтай. А самое главное — есть второй этаж, а уж там все вылизано до блеска, и платят не медью.
Серьезные люди туда за серьезными делами приходят. В другом месте за стеной может нюхач сидеть с писарем наготове, а у Пуго не так: у Пуго стены — это стены. И его стены тайны держать умеют. И за это Пуго платят серебром — за порядок и надежность. Если ты снял комнату у Пуго, ты временно стал хозяином маленького замка. Стены здесь тараном не прошибить: ори не ори — не услышит никто. На окнах литые решетки и внутренние ставни. Попасть наверх можно лишь через общий зал, пройдя по лестнице у всех на виду. Чужаку это не светит: день и ночь парочка слуг наготове. По трактиру работают, само собой, но главная задача для этих мордоворотов — разборки с нехорошими посетителями: один постоянно в зале дежурит для оперативного реагирования. Дебоширов они заранее примечают, глаз наметанный — оба в страже поработать успели. Да и сам Пуго хоть и немолод, но силу не растерял — мало кто на ногах больше минуты против него устоит. Удар такой, что хоть дрова им коли — кулак будто гиря. Справляются с проблемами здесь легко.
Днем, до закрытия ворот, в трактире случайного люда хватает. От ворот до ворот народ бегает, покуда светло, а жрать да пить надо — вот и забредают. Фазанов, фаршированных перепелиными языками, здесь не подадут, но зато навалят каши, жареных сосисок, жбан пива поставят — и все за пару медяков. А чего еще надо крестьянам да мелким торгашам?
Вечером ворота закрываются — и все, случайным людям тут делать больше нечего. Наступает время для обитателей межстенья. Чужаков нет — все свои. Тихо становится, спокойно. Зал полупустой. Обитатели верхних комнат спускаются, рассаживаются у столов вдоль стен, поодаль друг от друга, и шепчутся кучками о своих важных делах. Пара завсегдатаев трется у стойки перед Пуго, да порхает со снедью и питьем оставшаяся до закрытия служанка.
Обычный вечер.
А этот тип — необычный. Чужой он. Хрупкий, невысокий, бледный, глаза чистые, наивно-доверчивые, но с затаенной лукавинкой. Ну будто девка переодетая. Одежда хорошая — такие тряпки богатые студенты таскают. И капюшон на голову накинут — так ученики любят бродить… или мелочовка, до сини не доросшая. Студент? Или, может, маг-недоучка? И чего это его занесло сюда в такую пору?
Пуго подманил пальцем Суару. Служанка подскочила к стойке, выжидательно уставилась на хозяина.
— Ты этого хмыря в плаще знаешь?
— Нет, первый раз вообще вижу. Да и какой это хмырь — симпатичный мальчик.
— У, лярва! Об одном только думаешь! Что-то я смотрю, он пьет медленно, кружку ты ему не обновляешь.
— Так он вообще не пьет. Заказал, а не пьет. И не ест.
— Послали боги посетителя — он что, собрался над этой кружкой всю ночь трястись?
— Не знаю. Закрываемся же скоро. Спросить его, снимет ли он комнату?
— Я тебе дам спросить! Бегом на кухню, копуша, — Борт со своими дружками уже поглядывает косо на тебя. Небось ждут горячего!
Старуха Ниба стукнула о стойку кружкой:
— Плесни мне еще, Пуго, и не ругай девочку — она хорошая.
— А не много ли тебе будет?
— Жалко, что ли?
— Да чего мне пиво-то жалеть! И куда тебе только влазит, вся уже провоняла, да и опухла вон как — это у тебя почки уже от пива гниют.
— Пиво дырочку найдет. И вообще мне замуж уже точно не выходить — хочу и распухаю. Наливай давай.
Пуго, поднеся старухе новую кружку, тихо поинтересовался:
— Ниба, а что за мальчишка там сидит, не знаешь?
— Не, Пуго, первый раз его вижу. Вон на него Урций косится — может, знакомы?
— Не смеши — Урций вечно косится на всех, у кого есть яйца, а уж от такого смазливого юнца этот боров и вовсе в восторге. Не нравится мне этот парнишка.
— А мне нравится. Симпатичный он.
— И ты туда же, лярва старая.
— Сам ты лярва. А еще ты кастрат.
— Я бы тебе доказал обратное, будь ты лет на сто помоложе.
— Так я еще столько не прожила.
— Да что ты говоришь! А с виду не скажешь…
Ленивая перепалка привлекла внимание Гика. Жулик пододвинулся поближе, махнул кружкой:
— Ты, Ниба, у нас самая красивая — не слушай ты этого трактирщика, он давно женщин на пивную бочку променял. С чего вам этот малец так интересен стал?
— А ты его знаешь? — вопросом на вопрос ответил Пуго.
— Не сказать чтобы очень… Видел я его утром на рынке, что у ворот, о чем-то он там с Шугером трепался. И Шугер при этом выглядел очень заинтересованным — похоже, продавал этому юнцу что-то.
— Интересно — что?
— Шугер все, что хочешь, тебе продаст. Это же Шугер.
— Не мели ерунду. Шугер если продает, то не репу. Шугер оружием промышляет. Что хочешь тебе достанет — хоть армейское, хоть штучное.
— Так и я о том же: не о репе они трепались. Шугеру репа ни к чему. А парнишка на студентика похож. И по прикиду видно, что родители у него жирные. Но не столичные. Будь столичными — так не бродил бы между стенами, поближе к центру шатался. О чем такому неженке можно было с Шугером