— Суп, господин. Но вы же сами знаете, что так велит обычай. Это ваша обязанность, господин.
— Да знаю я, знаю… Ох-ох-ох, как не хочется-то, — Отис поднялся из удобного кресла, в котором пребывал до сих пор. Внимательно взглянул на одежду и, удовлетворенный осмотром, обратился к слуге. — Что у нас там сегодня?
— Вы разве забыли? Сегодня суд.
— Аааа, суд… Опять будут обиды, и все останутся недовольны, — Отис изображал ежедневное представление, имитируя крайнее нежелание куда-либо идти и что-либо делать. И он, и его личный слуга, прекрасно понимали, что все это лишь для вида, и что все равно, поломавшись немного, Отис позавтракает и отправиться выполнять свои обязанности.
Обязанности Хранителя Равновесия.
— Ну ладно, ладно. Идем. Еще нужно успеть позавтракать… Кстати, ты узнал, что за посетители меня ожидают сегодня?
— Ничего особенного: несколько крестьян, пара вельмож… Все, как обычно.
— Что ж, будем надеяться на то, что так и будет.
Первый человек, который пришел сюда в поисках справедливости, оказался коренастым мужчиной среднего роста с обветренным загорелым лицом, неуверенно переступавшим с ноги на ногу. Свой мятый головной убор он крепко сжимал в сильных руках, а глаза прямо, хоть и не без некоторого трепета, смотрели на Последнего Судью Отиса.
— Вы можете говорить, — Отис успешно нацепил на свое лицо непроницаемую маску, он давно научился скрывать настоящие эмоции. Тем более что в данном случае, сам ритуал требовал предельного равнодушия и беспристрастности.
— Эта… Приветствую Вас, Господин Судья… Я, эта… пришел, значитца, просить эта… справедливого суда, — слова давались крестьянину (а мужчина, несомненно, принадлежал к одной из крестьянских общин) с трудом, так как он, скорее всего, как и все крестьяне, был неграмотным, да и разговаривать с такими людьми ему еще не приходилось.
— Ну что же, проси, — Отис простер ладонь, жестом показывая, что готов выслушать суть дела. Он сразу перешел на «ты», полагая, что это поможет просителю немного раскрепоститься.
— Я, значитца, пришел… эта… просить рассудить нас, значитца… меня и хозяина…
Крестьянин смущенно опустил взгляд, он впервые присутствовал при таком скоплении людей, что вызывало легкую нервозность. Мужчина просто не знал, что нужно делать в подобных ситуациях и как правильно себя вести… Отис его понимал, слишком хорошо понимал, поэтому не стал затягивать разговор.
— У тебя какие-то претензии к твоему хозяину? Кстати, а где он?
— Я тут, Ваше Благолепие, — из толпы зрителей выступил дородный мужчина в красивой одежде, на холеном лице застыло озабоченное выражение. — Надеюсь, вы примерно накажите этого наглеца!
— Наглеца? — Отис приподнял бровь. — Почему наглеца? Впрочем, об этом чуть позже, если Вы не возражаете. Я должен сначала выслушать другую сторону, — судья повернул голову к просителю. — Итак, какие у тебя претензии? Почему ты пришел сюда?
— Так, эта… значитца… пришел я, значитца в лес, дровишек собрать, пришел и вижу, значитца, ветки шевелятся… смотрю, значитца, а там заяц! Да крупный такой, белыыыыыый, аки снег зимой. Ну я, значитца, не стал зевать и эта, подкрался к зайцу и, эта… по голове его, значитца, хлоп! Я его за уши и тока домой хотел, как повсюду лай, шум, гам… налетели, на конях, схватили, зайца отобрали, обругали… эта, значится, хозяин были со слугами… ихний заяц был… а я его, значитца, того… ну, испортил.
— Ну и что дальше? — хмыкнул Отис, с интересом слушая рассказ.
— А дальше, значитца, хозяин сказали, что теперь мне в лес нельзя ходить… сказали, эта, раз зайца испортил, теперь рааааааасхлее… быыыы… вай. Вона как — расхлебывай, говорит. А мне что? Мне, эта, без леса никак… нет, никак, там и дрова, и грибы, и ягоды… пропаду без леса… вот и пришел к Вам, чтобы по справедливости все… ежели ж я виноватый, то так и скажите.
— Ага… С тобой все понятно. А что вы скажете, уважаемый? — Отис окинул безразличным взглядом упитанного помещика. Он уже все для себя решил, но требовалось соблюсти процедуру и выслушать второе заинтересованное лицо. — Что произошло в лесу?
— Как что, Ваше Благолепие! Я, верный подданный государя нашего, дай Бог ему долгих лет жизни, проводя свою жизнь в трудах праведных, решил скрасить свой отдых благородным занятием — охотой. Увы, наши леса хоть и прекрасны, но бедны зверем, посему пришлось довольствоваться зайцем, из тех, что мы выращиваем специально для этого… Не буду долго занимать внимание Вашего Благолепия, буду краток. Заяц был тщательно отобран, выпущен на волю, стая гончих спущена с поводков, охотники, полностью снаряженные загодя, отправились следом. А потом мы нашли зайца, убитого этим нахальным крестьянином! Вы только представьте — какой-то крестьянин испортил всю охоту!
Помещик был вне себя от негодования, впрочем, через секунду весь его пыл волшебным образом исчез.
— Это все? — холодно осведомился Отис.
— Да.
— Понятно. Итак, уважаемые, — он специально сделал ударение на последнем слове. — Я готов вынести решение.
Крестьянин и помещик обратились в слух.
— Рассмотрев все обстоятельства, я провозглашаю… Мое Слово — вы оба, оба, понятно? — вы оба забудете о том происшествии. Следовательно, запрет на посещение леса так же становиться недействительным. — Отис пристально взглянул на полного мужчину, сразу же нервно закивавшего в ответ. — И еще… Ты больше никогда не будешь ловить зайцев, — это уже крестьянину. — Понятно?
Теперь, изображая радость, закивали оба. Правда, радость просителя была искренней, в отличие от радости помещика, за маской которой он скрывал недовольство. Впрочем, Отису было наплевать на его чувства. Да и, если честно, на чувства крестьянина тоже. Решение было справедливым — ничего более.
Эмоции рождают несправедливость. Как-то так. Отис знал слишком хорошо…
Судья махнул рукой, показывая, что эти просители могут уйти.
— Следующий!
Проводив взглядом спину очередного помещика, не поделившего с соседом кусок оврага, Отис, пользуясь возникшей паузой, обратился к своему слуге, который принес чашку со свежей водой.
— Сколько еще… Дела, конечно, простые, но сидеть так весь день утомительно.
— Еще двое, Господин Отис, потерпите немного.
— Уф… Скорее бы все закончилось. Ладно, продолжим.
— Следующий!
Отис с любопытством рассматривал нового просителя — молоденькую девушку, явно из состоятельной семьи. Она держалась свободно, было видно, что ей не внове появляться в публичных местах.
— Леди Анибаль просит справедливого суда, Ваше Благолепие, — голос был полон достоинства, его обладательница знала себе цену. Любопытно, ооооочень любопытно.
— Я Вас слушаю. Изложите суть дела, — искорка интереса разгоралась все ярче, обещая превратиться в настоящее пламя. Правда, внешне Отис по-прежнему оставался абсолютно спокоен.
— Конечно, Ваше Благолепие…
Облако серого тумана, грязными лохмотьями простирающееся во все стороны, неподвижно висело в воздухе (воздухе?) и поглощало свет, как прожорливое чудовище, дорвавшееся до пищи. Темно? Непроглядная ночь, прибитая гвоздями времени к самой плоти мироздания, служила отличным фоном… Туман зашевелился, лохматые края облака обернулись