— А что же тогда?
— Что? Хм… А ты посмотри вокруг. На эту зеленую травку, на этот лес, вдохни этот воздух… Все это — моя жизнь. Как и мои родные, надеющиеся на своего защитника, они тоже моя жизнь. А ради жизни не жаль и повоевать. Или умереть…
Они замерли, думая каждый о своем, и лежали молча, пока на темнеющем небе не стали распускаться огненные цветки взрывающихся ракет. Они все взрывались и взрывались, освещая место для боя, вдали послышался непонятный шум, становившийся все громче. Звук приближающейся лавины.
Теперь было не до разговоров. Началась массированная атака врага.
Впереди двигались темные фигурки солдат, расходный материал любой войны, они наверняка предполагали завязать перестрелку с защитниками холма, обнаружить позиции обороняющихся, с тем, чтобы танки, длинной вереницей ползущие следом, довершили разгром. А чтобы потери живой силы не оказались слишком велики, первыми в дело вступили минометы.
Отис вжимался в холодную землю, вздрагивая, когда очередная мина взрывалась совсем близко от их позиции. Грохот стоял невероятный, но, похоже, это было единственное, чего добился противник своим артобстрелом. То ли так и задумывалось, то ли прицел у наводчиков оказался сбит, но все снаряды легли, не долетая до верхушки холма, на которой окопались старшина и его солдаты.
Затем все стихло.
Серые клубы пыли рассеивались, и сквозь них Отис беспомощно наблюдал за приближающимся врагом. Пехотинцы в темной форме на сей раз были куда осмотрительнее и старались лишний раз не попадать в прицел снайперов, потому их продвижение было не таким быстрым, но зато теперь отдельные меткие выстрелы снайперов даже на миг не замедлили атакующих. Первые погибшие падали в траву, но остальные, которых было много, очень много, шли вперед, и такая цена отнюдь не казалась им чрезмерной. А сзади неумолимо приближались танки…
Хищные очертания бронированных машин, пушки, рыскающие из стороны в сторону, все это вызывало в душе Отиса ощущение глухой безысходности. Впрочем, через секунду ему было не до того, чтобы прислушиваться к своим ощущениям. Пехота врага приблизилась на расстояние прицельного выстрела, и позиции обороняющихся огрызнулись шквальным огнем…
Солдаты гибли десятками, но упрямо шли вперед, устилая землю своими телами, они отвлекали внимание, перестреливаясь с защитниками холма, позволяя своим танкам приблизиться еще на метр. И еще.
— Зачем… — тоскливо прошептал светловолосый, не переставая, тем не менее, стрелять. — Зачем… Так…
Отис же поливал ряды наступающих с молчаливой сосредоточенностью. Он ничего не чувствовал, совершенно ничего, и, стреляя, смотрел скорее на приближающиеся танки, чем на солдат врага, умирающих под его пулями. Глаза, не потерявшие зоркости, позволили Отису первым заметить странные насадки на стволах пушек, и лишь потом светловолосый, похоже слишком хорошо знавший, с чем им пришлось столкнуться, произнес мертвым голосом:
— Вот и все… Это тепловизоры…
— Тепловизоры?!
— Да… теперь они ударят точно в цель…
И словно в подтверждение этих слов с неба вновь стали падать мины…
Светловолосый погиб сразу. Мина, упавшая в нескольких метрах от их окопов, пронзила воздух веером смертоносных осколков, один из которых прошел навылет, располосовав ногу Отиса, а другой попал в бедро, раздробив кость и застряв в теле. Вспышка боли, охватив сознание раненого, тут же схлынула, а на ее место пришла странная эйфория. Он повернул голову, чтобы посмотреть, как там светловолосый, и наткнулся на остекленевшие глаза. Молодой солдат невидяще уставился в темное небо, на лице осталось какое-то мечтательно-детское выражение. Этот человек был мертв. Окончательно и бесповоротно.
— Нет… нет… — Отис, забывший о покалеченных ногах, подполз к неподвижному телу, схватил за плечо и стал трясти. — Вставай! Не смей умирать! Слышишь! А как же твоя мама? Ты же хотел вернуться…
По щекам скатились две слезинки. Отис сжал зубы. Так было неправильно, несправедливо. Так не должно было быть! А потом горечь уступило место слепой ярости. Безумная мысль возникла в наполовину свихнувшемся от переживаний сознании Отиса. Да, есть один шанс. Шанс сделать смерть светловолосого солдата (так и оставшегося безымянным…) не напрасной! Но времени мало, очень мало…
Совершенно не чувствуя боли в израненных ногах, с какой-то самоубийственной отрешенностью воспринимая рвущиеся вокруг мины и снаряды танков, которые, остановившись у подножия холма, начали методичный обстрел верхушки, Отис пополз к складу боеприпасов. Насколько он помнил, там имелось несколько ящиков взрывчатки, как раз то, что нужно для претворения в жизнь одной сумасшедшей идеи. Но сначала нужно было добраться до цели живым, добраться под шквальным огнем почуявшего близость успеха противника, который не собирался предоставлять обороняющимся никаких, даже самых призрачных, шансов.
Отис полз. Полз, сдирая ногти до крови о твердую землю, встречающиеся на пути камешки больно царапали лицо и руки, силы неотвратимо покидали человеческое тело, капля за каплей. Отис полз.
Он успел вовремя. И непоправимо опоздал. Лысый старшина полулежал-полусидел у деревянного столба, смерть застала его в попытке дотянуться до автомата, отброшенного взрывом мины в сторону.
— Еще… когда же это закончится?
Вопрошать небеса сегодня бесполезно, это Отис понял со странным спокойствием. Даже гибель глубоко симпатичного ему человека не вызвала почти никаких чувств, никакого шевеления внутри. Слишком много всего произошло за такое короткое время, слишком слаб человек… Впрочем, легкое удовлетворение он все же испытал, когда, окинув взглядом землянку, обнаружил ящики с взрывчаткой в целости и сохранности.
— Успел… Осталась самая малость…
Из последних сил Отис пополз к этим ящикам, все внимание сосредоточив на своей цели, и потому мина, издевательски медленно падающая с небес, стала для него полной неожиданностью. Последней. А потом мир утонул в огне…
…Умирающее сознание зафиксировало лишь странные слова, от которых веяло могильным холодом, на миг остудившим испепеляющее пламя взрыва. Но лишь на миг, огонь тут же вернулся, еще более яростный…
Вспышка ослепительного света принесла успокоение. Тьма, последовавшая затем, была необычайно притягательна… Как никогда.
— Он опасно близок к грани. Ты ведь этого хотел?
— Вот уж нет. Я может и не… хм… ангел, но и не безумец. Я не из тех, кто считает, что ветер можно приручить.
— А что — нельзя?
— Ты опять начинаешь?
— Что начинаю?
— Что-что… задавать вопросы, ответы на которые прекрасно знаешь. Да, нельзя. Ветер можно лишь убить.
— …и это уже вполне выполнимая задача.
— Выполнимая, конечно. Но не все так просто. Ой, не просто все…
«Что случилось? Я умер? Нет… всего лишь очередной сон… Как больно… Больно?! Почему… Вот черт! Как?! Откуда?!.. Эти шрамы… Их не было… Но такое невозможно! Этого просто не может быть!.. А они старые… Очень старые… Что же, черт возьми, тут твориться?… Никакой Компании такое не под силу… Они же не Боги… Тогда что? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!.. Так… у меня еще пять жетонов… Я вернусь туда завтра… Я хочу знать…»
Пасмурная погода стояла уже который день и не видно было причин, почему что-то должно измениться.