— Рабовладелец.
— До вашего прихода этим занимались гэр. Мне повезло, со мной отец ничего не успел сделать, но некоторых он просто убивал. Мы редко видели свет. Когда отец позволял нам покидать дом, а это бывало так редко, что мы забывали, как выглядит солнце, мы были счастливы…
— Тяжелое детство, — пробормотал Терну, — вредит нравам.
— Мне двадцать три, Терну-гиро. Двадцать циклов назад, пятнадцать, даже десять, времена были жестокие, ты и сам знаешь.
— Времена всегда жестокие, — глазам Терну вернулся обычный их зеленый цвет. — Судьба чтит третий принцип.
— Не знаю, есть она или нет, но если есть, то тот, кто ее сочиняет — сумасшедший ублюдок. Сарвет-Церги не отвечал на молитвы и не принимал мою сделку, а я предлагал здоровье, рассудок, даже половину жизни — все, что угодно, чтобы все кончилось. Ему было плевать на нас… но я не об этом.
— Продолжай.
— К счастью, нас все же спасли. Вы. Отца поработили и продали в Кайлур, он и сейчас, наверное, служит какому-нибудь лоснящемуся коту где-нибудь в Синпуре. О Звезды, как же я мечтаю убить его… своими руками разорвать!..
— От смерти не сбежать, — сказал Терну, наблюдая за дождем. — Потерять волю куда хуже. Нет ничего страшнее унижения, Йовин. Он получил по заслугам.
— Может быть, — в голосе Ранда слышалась горечь, — но пойми мою ярость.
— Я понимаю. Что было дальше?
— Нас разнесло по разным местам, по всему Эртинуру, мы потеряли связь друг с другом. Когда я вступил в Кровавую стаю, «Вороны» использовали все, что у них было, чтобы найти моих братьев, сестер — обязательная проверка благонадежности и все такое — но даже им не удалось никого найти. Я и лиц-то уже не помню… думал, мы с ними уже никогда не увидимся.
— Но ошибался?
— Похоже на то. Этот человек, — Ранд кивнул в сторону складской двери и опустил взгляд, — он говорит, что один из моих братьев жив и что он ждет меня.
— Откуда гэрец знает, кто ты и что у тебя есть брат? — лейвор почесал нос. — Есть соображения?
— Только одно: брат связался с гэрской мафией, — задумчиво нахмурился человек, — а ведь отец хорошо с ними дела делал, они за нас платили огромные деньги… Как можно…
— Что теперь?
— Если он в Хорд Лангоре, я должен его найти.
— А если это западня?
— Я буду осторожен. Ты бы на моем месте как поступил, а, Терну?
— Даже не представляю, но едва ли это просто совпадение. Живи так, чтобы не сожалеть, Йовин-гиро; хочешь играть с судьбой, играй, но не отступайся, потому что ты отвечаешь не только за себя одного.
— Ты прав, — ответил Ранд, — но я не могу не попробовать.
— Главное — бдительность, — сказал Терну. Он хорошо знал напарника и верил, что тот достаточно мудр, чтобы не ошибиться; в воздухе витала тайна, но ему совсем не хотелось в нее впутываться.
— Пора, — человек взглянул на свой шрам и вздохнул. — Я отчитаюсь о задании и вернусь в Нигили Синвер.
— А дальше?
— Это… — офицер на мгновение замолчал. — Это все слишком подозрительно, наверняка здесь что-то нечисто. Я сообщу об этом генералу и «Воронам».
— Правильно. Lumur merkat, — Терну похлопал его по плечу.
— Может, мы втроем когда-нибудь встретимся. Хочу его тебе показать. Можно в моих апартаментах в Имуру сойтись, как думаешь?
— Когда-нибудь. Ходи под звездами.
— Тебе того же, — ответил Ранд и поспешил в дождь.
Полчаса спустя Терну уже был дома, сидел в своем любимом кресле в декорированной под старину теплой гостиной с камином и листал гэрский разговорник; капли дождя бились в окна, подгоняемые ветром, но внутри было удобно, уютно и безопасно; это ощущение, покой среди шторма, лейвор любил больше всего.
Порой в такие моменты его посещали мрачные, но сладкие мысли: на улицах под холодным дождем прозябают тысячи нищих, которых в одном только Хорд Лангоре их было около шести миллионов, а он, тилур Шеркен, дворянин по крови и службе, нежится в тепле своего дома.
Сегодня, впрочем, он думал в основном о предстоящем приеме. Терну давно не выходил в высокомерный свет и потому отвык от пышных забав, которым предавались имперские аристократы в перерывах между войной, охотой и дуэлями; это вселяло в него смутное волнение, похожее на то, что обычно бывает у молодых дворян, когда их впервые вводят в круг избранных, но больше, чем свет, его волновал Ранд, и, как он ни старался избавиться от назойливых размышлений, они не отступали.
— Вы необычайно сосредоточены, господин, — заметил Махама, тихо подойдя к мягкому креслу хозяина, — что-то произошло?
— Да, — сказал Терну, глядя на танцующее в камине пламя, — мой напарник ввязался в опасное дело.
— По делам службы?
— Нет, в этом и проблема. У меня дурное предчувствие.
— Вы говорите о Йовине Ранде?
— Arri. Непонятно, почему он…
— Вы слишком много на себя берете, Терну-коу, — заботливый голос старого слуги звучал спокойно, но говорил Махама с трудом, — ведь вы не в силах повлиять на дела господина Ранда, если только не покорите его, как когда-то меня. Не беспокойтесь о чужих бедах; они и вашу жизнь отравят.
— Дело не в нем, — вздохнул Терну и сразу понял, что в его словах лишь половина правды, — только в его службе. Он гвардеец, а нам нельзя иметь секретов.
— Разве? — улыбнулся Махама. — Великий император доверяет ему, и вы доверяйте. Господин Ранд уже не раз доказал верность Империи. Я наслышан о его подвигах…
— Следишь за новостями? — удивился Терну.
— Как и любой имперский подданный. Завтра вас ждет напряженный день, мой повелитель. Расслабьтесь; тилуру Мурдикину не понравится, если вы будете напряжены.
Villari Nurmist
К вечеру все парковки вокруг Сейно Ривури были забиты, и опаздывающим гостям приходилось занимать целые улицы далеко от этого роскошного дворца из стекла и металла. Тилур Мурдикин не поскупился на охрану: вооруженные до зубов наемники в броне досматривали каждого с необычайной тщательностью, территорию патрулировали солдаты Дикой орды и дроиды; еще из окна машины Терну видел, как в резиденцию Фуркума зашли двое гвардейцев. Все по высшему разряду, но иначе и быть не могло: все-таки на прием явился сам император.
Шеркен, по счастью, прибыл заблаговременно и теперь отдыхал на мягком диване в одном из многочисленных залов Сейно Ривури; в центре располагался стол с дорогими расшитыми скатертями из висурийского шелка, с которого гостей искушали всевозможные яства, преимущественно из кухни породы тикку. Анфилады освещали дорогие люстры, выполненные, как и весь дворец, в неповторимом имперском стиле, совмещавшем эстетику стекла и прямых линий со старомодной лепниной и позолотой.
Махама