— Почему же вы вмешались? — спросил я.
Советник ректора взглянул на меня как на неразумное дитя.
— Потому, что Аудиториум — хоть и закрытое, но весьма разрозненное общество. Каждый здесь преследует собственные интересы, имеет различные убеждения. Но нас объединяет одно — все мы стремимся к власти, которую дает высокий пост в этой структуре. Чем выше поднимаешься, тем больше влияния имеешь. А влияние — товар, что в наши времена особенно ценен вкупе с Благодатью. Особенно в Аудиториуме, напичканном юными и неокрепшими, но крайне опасными юными людьми. Я, напротив, очень желаю видеть вас в рядах студентов нашего прекрасного учебного заведения. Поэтому и вмешался в вашу судьбу.
— Вы говорите загадками, Павел Антиохович. И пока у меня нет причин вам верить.
Мужчина снисходительно улыбнулся.
— У меня нет причин делиться информацией, что может стоить мне головы, здесь и сейчас. Это небезопасно. За вами следят, за мной следят, за теми, кто следит за мной, тоже следят. Эти очи и уши не дремлют, ваше сиятельство, и даже непроницаемый купол — не панацея. Могу сказать одно — пока вам не о чем беспокоиться, да и бояться за свою жизнь не нужно. Вопрос улажен.
— Боюсь представить, каким образом, — мрачно отозвался я.
— Тем самым, выше сиятельство. Тем самым. Влиятельные и опасные друзья есть не только у вас. Впрочем, мои друзья разделяют мой интерес к вашей персоне. Полагаю, с некоторыми из них вы уже имели счастье познакомиться.
Вот же сукин сын и хренов интриган! Каждый ответ на мой вопрос пораждал три новых загадки. Гидра, блин. Но из этого намека можно было кое-что вычленить. Если предположить, что Васильев все же был связан с Радамантом, выходит, он и был тем самым могущественны другом Зурова.
Итак, мы имеем организованную преступную группировку, проникшую в важнейшие государственные структуры. Васильев таскал информацию из московского Тайного отделения — а ведь именно там Радамант впервые появился. Покойный дядя Андрей встретился с ним еще в Москве. А Зуров, очевидно, представлял какие-то интересы Радаманта в Аудиториуме. Эх, романовский ублюдок, глубоко же ты запустил свои руки.
Интересно, где еще были его люди? И как долго Радамант выстраивал эту схему?
— Павел Антиохович, мне нужны ответы, — терял терпение я. — Зачем я вам понадобился? Чего вы от меня ожидаете? Почему Тайное отделение так заинтересовалось Аудиториумом именно сейчас…
— Вы непременно их получите, Михаил Николаевич — оборвал меня Зуров. — В свое время. Пока что наслаждайтесь последними днями свободы, ибо следующие годы станут для вас насыщенными, но вы будете редко выбираться дальше Каменного острова. Тем не менее мы еще не раз встретимся, и, полагаю, я смогу сполна удовлетворить ваш интерес. На этом все. Вы можете идти, ваше сиятельство. Копия приказа о зачислении и дальнейшие инструкции будут направлены в ваше родовое имение через несколько дней.
Я с трудом подавил гнев. Не стоит срываться на этом мужике. В конце концов он действительно мог помочь мне разобраться в происходящем. И он был довольно прочной ниточкой, что могла привести к Радаманту.
Другой вопрос — стоило ли делиться этими сведениями с Корфом? И стоило ли мне самому лезть во все это еще глубже?
Поживем — увидим.
— В таком случае до встречи, Павел Антиохович, — я поклонился и, получив в ответ кивок, вышел из кабинета.
Посторонние звуки нахлынули на меня волной какофонического шума — так всегда бывало, когда падал непроницаемый купол или если покинуть его пределы. В первую секунду я чуть не оглох от топота ног по коридору, выкриков приказов, гомона множества голосов на улице и чириканья проклятой синицы, что долбилась в стекло.
Адлерберг ждала меня, прислонившись к подоконнику.
— Примите мои поздравления, ваше сиятельство, — широко улыбнулась она. — Я провожу вас к выходу.
— Благодарю. Вы подчиняетесь Павлу Антиоховичу?
Девушка кивнула.
— Непосредственно. Я состою при его департаменте.
— И я должен благодарить именно вас за Третье испытание? Выходит, вы все же влезли мне в память.
— Отнюдь, ваше сиятельство, — покачала головой Адлерберг. — В память вам никто не лез. Мы создаем сценарии испытаний на основе поверхностных мыслей испытуемых. Для этого не нужно ломать глубинные блоки и залезать в ваши воспоминания. Берешь то, что лежит на поверхности для правдоподобности, моделируешь ситуацию по обстоятельствам, добавляешь в иллюзию незнакомые детали… Кстати, на чем именно вы меня поймали?
— На погоде. Солнце ярко светило и луж не было.
Адлерберг выгнула бровь и усмехнулась.
— Отлично, ваше сиятельство. Похвальная наблюдательность. Должна заметить, немногим удается раскусить иллюзии — обычно абитуриенты слишком поддаются эмоциям, и переживания застилают им глаза. Позволите и мне задать вопрос?
— Конечно, — отозвался я и придержал дверь. Мы как раз покидали здание двухэтажного корпуса и выбирались на улицу.
— Если бы вы не поняли, что это была игра, какое решение вы бы приняли? — спросила менталистка.
— Компромиссное, — сухо ответил я.
Девушка улыбнулась еще шире, и в ее огромных глазах зарезвились черти.
— Павел Антиохович, как всегда, не ошибся.
— И что это значит?
Она не ответила. Лишь снова загадочно улыбнулась, очевидно, рассчитывая, что я должен был понять намек. Ну ясное дело, что сперва я бы попытался и овец сохранить, и волков накормить. А уж если бы такой вариант найти не удалось, стол бы действовать в своих интересах. В данном случае — так, чтобы мои действия удовлетворили Аудиториум.
И дело здесь было даже не в том, что Корф сожрал бы меня с потрохами, провали я вступительные. Аудиториум, несмотря на всю свою зловещесть, действительно мог дать мне путевку в жизнь.
Особо рассчитывать на семью мне пока что не приходилось. Ирка… Ирка была слишком юна, чтобы стать мне верной боевой подругой. Да и слишком тесное сближение с ней могло подставить ее под удар. Ведь я еще понятия не имел, какой информацией поделится Зуров. А превращать невинную девушку в мишень для Радаманта или Тайного отделения мне совершенно не хотелось.
Поэтому пока думаем в первую очередь о себе. Насколько это возможно.
Адлерберг довела меня до КПП и поклонилась на прощание.
— Буду рада увидеться с вами в стенах Аудиториума, Михаил Николаевич, — церемонно произнесла она, а затем внезапно задорно улыбнулась. — Быть может, даже непосредственно поучаствую в вашем образовании.
— Жду с нетерпением, — вежливо ответил я. — До свидания, Юлия Ивановна.
Пройдя через вахту, я выбрался на волю и наконец-то вдохнул полной грудью. Но не успел насладиться долгожданной волей, как что-то налетело на меня, едва не сбив с ног.
— Миша! Мишенька!
Вот уж кого не ожидал!
Оля — моя сестренка — бросилась мне на шею и заключила в неожиданно крепкие для ее хрупкой комплекции объятия.
— Оленька! — улыбнулся я, обнимая ее в ответ. — Вот так сюрприз. Все же приехала?
— Я же обещала, — она отстранилась и с беспокойством на меня взглянула. — Ну как? Сдал? Есть