Кто о смерти, скажет нам пару честных слов
Жаль нет черных ящиков у павших моряков…
Как только эти слова тогда прозвучали, зал замер, а некоторые стали со своих мест вставать. Вадик тогда от непонимания происходящего головой завертел.
Карандаш ломается, холодно, темно
Капитан Колесников пишет нам письмо…
На этом месте Вадика проняло… По предплечьям у него мурашки пробежали, в груди защемило…
А с эстрады неслось…
Карандаш ломается, холодно, темно
Капитан Колесников пишет нам письмо…
Какая-то сила Вадика тогда тоже со своего места подняла. Слова песни он начал про себя повторять…
Нас осталось несколько на холодном дне
Два отсека взорваны, да три еще в огне…
То там, то тут в зале начали подпевать. Эх, знать бы слова, Вадик бы тоже к поющим людям присоединился. Проняло его так не слабо.
Знаю нет спасения, но если веришь — жди
Ты найдешь письмо мое на своей груди…
Последние две строчки в каждом куплете повторялись и голос Вадика в общий хор начал вливаться. Певец из него был ещё тот, но слова от самого сердца шли и уровень пения здесь большой роли не играл.
Курск могилой рваною дернулся, застыл
На прощанье разрубил канаты ржавых жил…
Так Вадик про «Курск» и услышал в первый раз. В универе про «Курск» им что-то не рассказывали на истории России. Потом, дома он сразу же в сеть залез и всё, что там было, прочитал.
Над водою пасмурно чайки, корабли
На земле подлодка спит, но как далеко до земли…
Тут не всё и не всегда случалось, что дома у Вадика было, но «Курск» вот случился… Нет бы что хорошее, нет ведь…
Бакалавр замер перед телевизором. Там что-то мямлили
