Маура не могла удержаться от смеха, слыша такие возмутительные речи.
– Ну, право же, тетушка…
Жоржетта приложила палец к ее губам.
– Ты мечтаешь о романтических ухаживаниях! Нет-нет, не спорь! Какой женщине захочется связать свою жизнь с мужчиной, который даже не удосужился завоевать ее благосклонность? Ты невинна, но созрела для глубокой страсти. Ты заслуживаешь того, чтобы испытать всю прелесть поэтической любви, заслуживаешь того, чтобы получать залоги верности и нежности. Ты должна узнать волнение, которое вспыхивает, когда влюбленный посылает тебе пламенные взоры через весь бальный зал, наполненный людьми, должна ощутить сладость поцелуя в тени сада.
Тетушка села в кресло, оперлась на спинку, медленно выпрямилась и потерла рукой поясницу.
– Роуэн не проявил усердия, ухаживая за тобой, и винить в этом надлежит, вероятно, твоего дядюшку и меня. То, что завоевано без труда, ценится гораздо меньше, чем битва, выигранная крайним напряжением сил. Да к тому же, если мой пасынок не сможет завоевать твое сердце в борьбе с соперниками, он не достоин моей племянницы.
Маура порывисто обняла Жоржетту. В ее тетушке удивительным образом сочетались тщеславие и великодушие. Если ее оскорбить, она могла быть опасным врагом – этот урок Маура усвоила на всю жизнь. Но сейчас девушку переполняло чувство благодарности к Жоржетте, такой проницательной и доброй.
– Должно быть, ты считаешь меня неблагодарной, потому что я желаю чего-то еще, когда вы с Уоррингтоном уже дали мне так много!
– Отнюдь! Я хочу, чтобы ты была счастлива, девочка, – проворковала Жоржетта, зарываясь лицом в ее волосы. – Более того, я полагаю, что ты недооцениваешь Роуэна. Вот увидишь: в нынешнем сезоне ты заставишь его ухаживать за тобой по-настоящему!
И леди Уоррингтон, довольная тем, что опасения Мауры рассеялись, ловко повернула разговор к прежней теме: какие драгоценности взять с собой в Лондон. Тетушка показывала ей фамильные изумруды Уоррингтонов, а Маура тем временем в глубине души задавалась вопросом: учла ли Жоржетта, что поездка в Лондон приведет их в тот мир, где обитает Эверод? Наследник графа вряд ли обрадуется, прослышав об их приезде. Маура могла лишь молиться, чтобы за те двенадцать лет, в течение которых они ничего не знали друг о друге, жажда мести в душе Эверода поутихла.
Глава 2
– Вечера в обществе les sauvages nobles стали невыносимо пресными, – заявил Эверод, потягивая бренди в особняке Рэмскара.
Вопреки этому желчному замечанию он с удовольствием провел сегодняшний вечер в кругу друзей. За минувшие годы их тесный круг пополнился женами Солити и Рэмскара, а сегодня с ними вместе была и десятилетняя сестра герцогини, Джипси[3]. Когда Эверод впервые увидел ее два года назад, она молчала, как немая. Очевидно, в то время ее неокрепший рассудок едва справлялся с тяжелыми ударами – потерей родителей и жестоким обращением бессердечного старшего брата. Теперь же, когда и она, и ее сестра Килби находились под защитой Солити, малышка Джипси трещала без умолку.
Блюда за ужином были отменными, а беседа за столом не позволяла скучать. Но за внешней веселостью скрывалась какая-то невысказанная тревога. Несколько раз Эверод приметил, как герцог Солити и его супруга обмениваются невеселыми взглядами. Килби, как ему показалось, даже вздохнула с облегчением, когда Рэмскар предложил мужчинам продолжить дружеские споры в библиотеке, где хранилась собранная графом коллекция старинного оружия, которой позавидовал бы сам Нельсон[4].
Эверод лениво потягивал бренди и смотрел на хозяина дома, усердно ворошившего угли в камине. Небрежно облокотившись на каминную доску, за стараниями друга наблюдал и Солити, их признанный лидер. Раздражительный Кэдд отделился от прочих и мрачно размышлял о чем-то, глядя в распахнутое окно библиотеки.
– Быть может, мы покинем дам и нанесем визит в «Прихоть Мойры»? – предложил Солити. Речь шла об игорном притоне, владельцем которого был один из друзей его шурина. – Килби не будет возражать.
Кэдд невесело хмыкнул.
– Тебе-то герцогиня просто оторвет яйца, а вот Пэйшенс велит дворецкому Скримму принести ей с кухни самые тупые ножи. У женщин весьма своеобразные понятия о том, где надлежит развлекаться женатому мужчине. Уж конечно, не в известном всему городу притоне!
Солити расхохотался, качая головой.
– С каких это пор ты стал разбираться в том, о чем думают женщины?
– Я не говорил, что разбираюсь в этом, – отрезал Кэдд. – Какому мужчине под силу разгрызть такой твердый орешек? Зато я получаю искреннее удовольствие, наблюдая за тем, как вы, влюбленные остолопы, ищете радостей у семейного очага, набивая при этом шишки.
– О чем тут говорить? Нам с Кэддом очень забавно наблюдать за тем, как вы то и дело на чем-нибудь да обжигаетесь, а потом не знаете, что и делать, – весело прибавил от себя Эверод, оборачиваясь и поднимая бокал в честь Кэдда.
– Да, и не будем забывать, что нас это многому научило! – Кэдд чокнулся с Эверодом и подмигнул.
– А когда вы научитесь тому, что нельзя превращать мои личные дела в предмет балаганных насмешек? – Солити кивнул Рэмскару. – Что скажешь, Рэм? Может, отвести их в сад да поучить уму-разуму?
Рэмскар выпрямился и устало вздохнул.
– До сих пор это не приносило успеха. Вот если тебе нужен равный противник для дуэли, тогда я готов.
Хотя Рэмскар был ниже ростом, фехтовал он отлично – об этом все знали. Только дурак, оказавшись противником графа, счел бы, что у него есть шансы на победу.
– Конечно, предложение поглядеть, как красавчика Кэдда разукрасят синяками, звучит заманчиво, – проговорил Эверод, растягивая слова. – Но я думаю, сначала не мешает выяснить, зачем нас все-таки пригласили сюда на ужин.
– Эверод, что за околесицу ты несешь? – вспылил Кэдд. Он схватил со стола полный графин бренди и стал наливать всем по очереди.
– У меня, знаешь ли, чутье. Что-то затевается, друг мой. – Эверод сделал небрежный жест в сторону Солити. – Они с женой весь вечер обменивались хмурыми взглядами.
Маркиз отбросил упавшую на глаза прядь темно-русых волос.
– Не иначе как Солити прогневил герцогиню. Ты у нее в постели-то давно был?
– А кто сказал, что я доставляю своей жене удовольствие только в постели? – парировал Солити, но было видно, что шутка ему приятна.
– Сомневаюсь, чтобы герцогине доставило удовольствие слышать этот спор, – сдержанно напомнил Рэмскар, неисправимый миротворец.
– Нет, право, Кэдд, ты ведешь себя как провинциал! – Вероятно, Эвероду не стоило этого говорить: двадцатипятилетний маркиз выходил из себя по малейшему поводу. – Когда ты найдешь даму, способную терпеть твое присутствие, я научу тебя, как доставить ей удовольствие.
– Ты меня научишь, скотина? – прошипел Кэдд. – То-то я замечал, что твои возлюбленные исчезают в