И что меня напрягало больше всего, Святослав — этот парень моего возраста, так четко и не сказал, что именно ему от скромного ведуна надо. Я ожидал прямых приказов или чего-то в этом духе. Хрен там плавал. Он словно собирал информацию для книги «Самые обычные рубежники и где они обитают».
Постепенно Святослав Пятый будто даже утратил интерес ко мне. Аудиенция (хотя она больше походила на фуршет без еды) закончилась, я вместе с Ткачом отошел в сторону, а Великий Князь продолжал разговаривать со своим ближним кругом.
— И что теперь? — спросил я.
— Пока ничего, — ответил кощей. — Князь думает.
Если это была правда, то этому Святославу можно только позавидовать. Когда думал я, то на лбу могла проступить пульсирующая вена. О том, чтобы поддерживать разговор — речи не шло. А Великий Князь общался и улыбался, явно не выпадая из диалога. Только благодаря паре перехваченных взглядов я поверил в истинность сказанного Ткачом. А ведь он правда не забыл обо мне.
Так я проболтался примерно с полчаса. Походил, поизучал растения, поковырял ногой пол, посмотрел в окна, поскучал, снова поковырял ногой пол, опять поскучал… Затем ко мне подошел Ткач и сказал, что сейчас мы подойдем к Великому Князю, поклонимся, извинимся и откланяемся. Мол, так надо.
Собственно, все это и произошло. Михаил попросил извинения сначала за то, что отвлекает Могущественного Государя, затем за то, что нам (в смысле, мне и ему) надо безотлагательно заняться прочими делами. Я почти сыграл роль безропотного и послушного подданного, который готов терпеть любые лишения, дабы выслужиться перед самодержцем.
Почти — потому что когда Ткач развернулся на каблуках и зашагал к выходу, я все же проявил себя. Наверное, будь рядом мой родной воевода, его бы инфаркт хватил. Поэтому даже хорошо, что Илия остался в Выборге.
— Ваше Величество, разрешите обратиться!
Все-таки, армию до конца из человека не выбить. Правда, в данном случае мои слова явно повеселили Великого Князя.
— Обращайтесь, Матвей.
— Зачем я вам? Вы выдернули меня из родного дома, я проехал почти сто пятьдесят километров и для чего? Вы же даже мне ничего не сказали.
Сразу стало ясно, нынешний воевода придерживался примерно такого же мнения, что и мой, родной. Этот Богдан Ефимович пошел пятнами и, кажется, стал задыхаться. Да и остальные принялись переглядываться. Разве что крон не шелохнулся. Он вообще, такое ощущение, был очень далеко.
— А что именно вы хотели услышать? — поинтересовался Великий Князь.
— Ну не знаю. Что вам от меня что-то нужно. Какие-то распоряжения получить. Разве не для этого вызывают?
— Или, например, чтобы посмотреть на человека, познакомиться с ним, составить первое впечатление. И надо сказать, что оно составлено. Я увидел именно то, на что и рассчитывал. Мои люди не обманули.
— И что теперь, Ваше Величество?
— Отдыхайте, наслаждайтесь Петербургом. В это время года он неприлично хорош. А когда настанет черед, мы с вами еще раз поговорим.
— Спасибо, всего доброго.
Что интересно, Ткач не накинулся на меня, стоило нам выйти за двери. Он вообще не произнес ни слова и делал вид, что все прошло именно так, как и задумывалось. Интересно, а что, если на это и был расчет? Что я проявлю свою несдержанность и выставлю себя в худшем свете. Только ради чего?
— В Подворье заедем завтра, — сказал он. — Сейчас я отвезу тебя и твою нечисть в квартиру, которую вам сняли. Познакомлю с человеком, которого Великий Князь отрядил тебе помогать. А сам отправлюсь по делам.
Значит и про нечисть в портсигаре знает. Что-то вся эта движуха мне нравится все меньше и меньше. Такое ощущение, что я подопытная мышь в клетке, за которой кто-то пристально наблюдает.
* * *
— Так чего делать, сс… будешь?
— Наслаждаться Петербургом. Мне же так Великий Князь велел. Можно даже совместить приятное с полезным.
— По девкам продажным сс… пойдешь, что ли?
— Вот если бы это сказал Гриша, было бы не так обидно. Но от тебя, Юния, я этого совсем не ожидал. Продажной любви я предпочитаю ту, где не надо платить. И дело не только в том, что я жлоб.
— Сс… — произнесла Лихо. Интересно, что она имела в виду?
Я еще раз выглянул в окно. Леопольд, здоровенный амбал, комплекцией походивший на перекормленного Валуева, продолжал прожигать взглядом мостовую. Хотя, кстати, глаза у него добрые. Наверное, если он убьет кого, то будет очень сильно расстраиваться. Короче, гулять надо без него.
— А разве есть что-либо лучше, чем выпить на закате, да не где-нибудь, а на питерской крыше? — продолжал свою лекцию бес.
— Так, Гриша, сегодня никаких крыш, — отрезал я. — Сидите здесь, еды и выпивки у вас хватает.
— Но, хозяин, я хотел провести Митьку по местам боевой славы.
— Что-то мне подсказывает, что мы под этими понятиями подразумеваем разные места. Короче, сегодня никуда не высовываемся. Еды и выпивки у вас хватает. Поняли? Не слышу?
— Поняли, — нестройно и не очень радостно протянула нечисть.
А я же решил, что мне нужны определенные гарантии. Хватит уже всем доверять на слово. Особенно тем, в чьих словах ты не очень уверен. Грише же обмануть — как нечего делать.
Поэтому я пощупал печати, которыми была увешана квартира. Вот странное дело, тут их около шести, причем о назначении большинства оставалось лишь догадываться. Что скажешь — хорошие штучки, мощные, созданы спецами.
Когда мы только вошли в квартиру с Ткачом, эти печати меня ощутимо придавили. Рубежник тут же что-то сделал, будто даже пару слов прошептал, и давление тут же ослабло. Он заверил, что печати мне не навредят, напротив, защитят. Думаю, не прям от всего. Если сюда попадет ракета, едва ли они что-то сделают. Но вот о проникновении того же кощея можно не переживать.
Теперь я посмотрел на почти неосязаемые нити, нашел небольшой прогал и повесил свою печать, уже знакомую — Хозяин дома. И сразу установил негласное правило: «Нечисть не может ослушаться моего слова. Иначе ей срежет большую часть промысла».
Митька и не чухнул, что что-то изменилось. А вот Гриша обиженно засопел. Что означало лишь одно, лесной черт даже не собирался мне врать, а вот бес, напротив, не имел желания говорить правду. Классика.
Зато теперь я был спокоен за своих балбесов. Пусть лучше сидят возле окна, медитируют, кушают форшмак и размышляют о высоком. А не пьяные лазят по крышам.
— Ты далеко, хозяин? — разве что спросил Гриша.
— Нет,