— Взял бы кого-нибудь из нас. А то и обоих. Все-таки большой город, негоже одному ходить.
— Я и не один, — негромко ответил я, закидывая рюкзак с Трубкой на плечи.
Захваченная толстовка пришлась как нельзя кстати. А поверх я накинул уже свою боевую куртку. Все-таки очень мало я взял вещей. Неизвестно, сколько тут придется провозиться. Хоть звони Костяну и проси притащить на чердак пару чемоданов. Не, проще в ближайший торговый центр заглянуть.
Я выскочил в подъезд, сразу мысленно выразив всю свою провинциальность. С другой стороны, на парадную все вот это ну никак не тянуло. Да, высоченные потолки, как и положено, чугунные перила, широкая витая лестница. Вот только все как-то неказисто. Старые кирпичные стены оштукатурены и выкрашены какой-то дешевой краской, да и тут штукатурка местами обвалилась. Ограждения вдоль лестницы покосились и грязны, да и сама лестница кое-где стерта сотнями башмаков. В общем, все тут серо, грязно и невзрачно. Еще больше портили картину висящие провода различных коммуникаций, которые никто и не думал никуда убирать.
Но это ладно. Сейчас мой путь лежал не вниз, к давно заложенной кирпичом печи и серого цвета стеклом над входом. Напротив, ноги понесли меня наверх, к закрытому на висячий замок чердаку. Причем, замок был самый обычный.
Я хотел сначала сорвать его рукой, но потом все же вытащил со Слова меч. Чего конечности портить, которые в скором очень сильно могут пригодиться. Засунул клинок между механизмом запора и дужкой, выплеснул немного хиста, повернул и довольно улыбнулся. Меч справился, промысел тоже, а вот запор капитулировал.
Нет, Гриша, конечно, прав. Все-таки даже сейчас, в мелкий холодный дождь находиться на крыше дома доставляло какое-то особое удовольствие. Начинает разгораться огнями Петербург, возвышается в надвигающейся тьме громадина Исаакиевского собора, чернеют вдалеке воды Невской губы. Уж на что я почти язвенник, но и самому захотелось выпить. Не водки, конечно, а чего-нибудь более благородного, с пряным вкусом, чтобы в груди пожар вспыхнул и пробрало до самых пяток. Но нет, всему свое время и место.
Я перешел на другую часть крыши, теперь обратившись в сторону заднего двора. Травка, редкие деревья и припаркованные вплотную машины. В этом смысле Питер больше Европа, чем другие города. По крайней мере, в центре, где с парковками беда.
В целом, все привычно и даже скучно. Я лишь подумал, что мне придется сделать приличный крюк, чтобы выбраться к Поцелуеву мосту. Но тут ничего не попишешь — с другой стороны Леопольд. И выяснять, нравится ли ему Поцелуев мост, мне не хотелось. Вдруг и правда нравится.
Пришлось опять выплеснуть хист — шутка ли, прыгать с крыши шестиэтажного дома. Но делать нечего, я еще в квартире понял, что это единственный путь отступления для того, чтобы незаметно выбраться наружу. Разбежался и сиганул.
Если бы моя жизнь была фильмом, то сейчас появились бы субтитры вроде «Никогда так не делайте, трюки выполнены специалистами». Только все это было ложью. Нет, не про не делайте. Тут все честно. После такого обычно довольно скоро люди на красивой просторной машине с красным крестом уезжают ногами вперед. Про специалистов.
Теоретически я знал, что надо переместить центр тяжести, чтобы ничего не сломать. И вроде даже у меня получилось перекувыркнуться. Только больно все равно было. И ногу я здорово отшиб.
Если бы не хист… Короче, на одну новостную сводку «Очередной наркоман сбросился с крыши» стало бы больше. А так даже поднялся, огляделся и захромал прочь. А путь предстоял не близкий, до самой Университетской набережной, что на Васильевском острове. Надо же посмотреть, чем там жила Инга.
Глава 2
Оказавшись на улице вечернего Питера, я сразу поступил плохо. Не знаю, может, это большой город так влияет?
С другой стороны, и меня понять можно. Я минут пять пытался поймать «мотор» под мелким моросящим дождем. Почему выбрал такое сложное решение? Ответ простой — телефон, чтобы вызвать такси, я оставил дома. Наверное, это какая-то паранойя, но так меня точно не отследят. Да, знаю, рубежники не любят обычно пользоваться техническими примочками подобного плана. Но здесь ключевое слово «обычно». Лучше сейчас лишний раз перестраховаться, чем потом страдать и рвать на себе волосы. К тому же, я очень сильно хотел, чтобы тайное поручение Инги так и осталось тайным.
Именно все эти причины привели к тому, что я стоял на Писарева и ловил машину, чтобы уехать на Ваську. Конечно, можно было и пешком, однако существовало несколько весомых «но».
Во-первых, та мерзость, которая падала с неба и которую мы, балтийцы, с легкой грустной улыбкой называем «лето». Во-вторых, все-таки до Университетской набережной отсюда было прилично. Ну, или это меня нормально функционирующее авто испортило. Ведь всем известно, если машина на ладан дышит, ты лишний раз к ней подойти боишься. Что для здоровья и экономии просто прекрасно, пусть и не отвечает прямым потребностям в передвижении.
В-третьих, и в самых главных, я очень хотел добраться до пункта назначения инкогнито. Или так, чтобы на меня обратило внимание как можно меньше существ, которых здесь было как грязи. Что и говорить, даже из окна я чувствовал, как в стороне Новой Голландии буквально происходит какой-то шабаш. Это при том, что Подворье находилось на Лиговке, как сказал мне Ткач.
Хотя, справедливости ради, тут город большой и как глобальный центр сосредоточения нечисти очень условный. Многие живут общинами, другие постаралась уехать подальше от людей, третьи, напротив, чтят корни и держатся за те места, где жили их отцы и деды. В общем, Питер не однороден, как тот же Выборг.
Потому я и стоял в самом поганом настроении под мелким холодным бисером дождя и приветливым, как встречающая подвыпившего мужа жена, ветром с Невской губы. Думаю, тут бы и самые святые и терпеливые люди начали материться. А меня к ним вообще ни разу нельзя отнести.
Вот на минуте пятой или шестой я плюнул на все условности, собственную хорошесть и рукой указал на проезжающий черный «Лексус». И признаться честно, такому успеху мог позавидовать любой дэпс. Потому что иномарка остановилась так резко, что даже колодки противно скрипнули, а «Хендай» позади чуть не влетел ему в задницу. Еще посигналил обиженно, а после объехал.
Но тут уж сам виноват. Тебе же русским языком Боярский в «Трех мушкетерах пел»: «Дистанция, дистанция, дистанция». Понапокупают прав, а рубежники потом крайние.
Я проворно сел на переднее сиденье, наконец с удовольствием расслабившись — сухо, тепло, хорошо. А затем повелительно приказал чужанину: «Поехали». Разве что перед светофором с серьезностью инструктора, принимающего экзамен, добавил: «На следующем перекрестке поверни налево».
Сам