Что ты чувствуешь?
Порхают ли в твоем животе бабочки, когда он близко или ты смирилась с тем фактом, что вы друзья навеки?
Я....Я просто не уверена. Чем больше я думаю об этом, тем больше запутываюсь.
Боже мой, пожалуйста, проясни мой разум в такое тяжелое время.
Причесывая волосы, я останавливаюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало ванной комнаты.
Боб сказал нам, что ужин должен быть обыденным и непринужденным, это означало, что мы не должны были надевать нашу ежедневную маскировку. Так что сегодня я надела симпатичное черное платье; хотя я никогда не ношу платья, и не знаю, почему решила надеть его сегодня.
Я пытаюсь подсознательно нарядиться для Кларка?
Вздыхая, я качаю головой и прислоняю холодные руки к щекам, чтобы остудить их и убрать хоть часть красноты.
Мое платье миленькое. По крайней мере, я могу так сказать. Оно черное, льняное, чуть выше колен, и прикрывает все, что нужно, с высоким белым воротничком. Рукава длинные с белыми манжетами. К платью прилагался тонкий черный ремень, но я игнорирую его. Я предпочитаю носить платье так.
Платье было подарком от Френки и Ари на мое восемнадцатилетие. Мы обычно не дарим подарки на дни рождения, но они настояли. Они сказали, что у каждой девушки должно быть "маленькое черное платье", так что, когда мы объездили два города, и я выбрала это, они обе сказали, что они говорили не о таком платье.
Но это же я. И мне оно нравится.
Я сижу на краю ванны и натягиваю свои белые колготки, проскальзываю в мои черные “Mary-Janes”, и как только подхожу к выходу, останавливаюсь, нетипично для меня и импульсивно, чтобы взять один из ободков Ари. Я выбираю тоненький черный ободок с маленьким бантиком слева.
После того, как я точно готова, спускаюсь вниз по лестнице и иду на кухню. Ужин будет подан в “Мираже”, так что, когда добираюсь до кухни и нахожу там Ари и Френки все еще в их монашеских покрывалах, я замираю.
Ари замечает меня первой. Она выглядит взволнованной и лепечет ругательства на французском. Когда она видит меня, начинает сиять:
– О, дорогая. Ты прекрасно выглядишь.
Френки поднимает взгляд от овощей, которые лежат на сервировочном блюде, и вместо улыбки смотрит вниз на мое платье.
– О, Кэт...
Прежде, чем она может хоть что-то сказать, Боб, нет, зачеркните, Отец Роберт появляется около меня. Он улыбается мне:
– Ты выглядишь очень мило, девочка.
Но эта улыбка не трогает его глаз.
Разум затуманился:
– Что происходит?
Отец Роберт нацепил напряженную улыбку:
– Изменились планы. Мы ждем особого гостя сегодня. Постороннего.
О, дерьмо.
Мои глаза расширяются, и внезапно я паникую:
– Должна ли я переодеться?
Френки съеживается, а в это время Боб тихо произносит:
– Слишком поздно. Они уже здесь. Просто пошли с нами. Все будет нормально.
– Мы здесь! – слышится из задней двери.
Широко улыбаясь на голос Кларка, я слышу, как Френки бормочет:
– О, черт, – за секунду до того, как я поворачиваюсь и вижу Кларка. И его девушку.
***
Я беру вилку и со всей силы вонзаю ее в картофелину, которая лежит на моей тарелке, скрипящий звук заполняет неловкую тишину в церковной столовой. Кажется, я пропускаю это мимо ушей, а все остальные съеживаются и вздрагивают от этого звука.
Я не обращаю внимания ни на кого и ни на что в данный момент. Мое настроение за сегодняшний вечер сменилось от обнадеживающего до убийственного. Да. Убийственного. В прямом смысле слова.
Если бы сегодня вечером я выполняла задание, то справилась бы за считанные минуты. Кровь мчится по моим венам с такой скоростью, что я слышу ее биение и рев в барабанных перепонках. Я в бешенстве. Но что еще больше меня бесит, так это то, что я не знаю, почему так рассержена.
Я знала это. Я говорила Френки, что мы с Кларком просто друзья, но она подтолкнула меня. И еще подтолкнула. И толкала, пока я не подумала, на мгновение, что мы можем быть вместе. Конечно, мои чувства к нему изменились, но он симпатичный парень; милый, очаровательный и хороший друг, и я уверена, при подходящих обстоятельствах я могла бы влюбиться в него.
Весь день я набиралась храбрости, чтобы признаться себе, что хочу поцеловать его, что хочу почувствовать его губы на своих губах, потому что знаю, будь у меня возможность поцеловать его, я бы поняла, совместимы мы или нет.
Хотя ты чувствовала "щелк" с Джеймсом...
Это был не "щелк". Я ошибалась на счет Джеймса. На этот раз, когда я почувствую "щелк", у меня будет, с чем его сравнить. Что-то, от чего сложно будет оттолкнуться.
На сей раз, ты поймешь, физическое влечение это или что-то большее.
Я, безусловно, надеюсь на это.
После того, как Кларк и Мишель вошли, я стояла на кухне, глупо моргая симпатичной девушке, абсолютно пропуская, как меня представляют ей. Боб осторожно подтолкнул меня, так что я стиснула зубы и подала руку отталкивающе ухоженному постороннему человеку.
Когда я пожала ее руку и улыбнулась, я представила себе, как вырываю ее светлые волосы по одному из ее головы. Я представила, как беру вилку с кухонного стола и выковыриваю ее голубые глазки. Было бы так легко взять разделочный нож, который лежал на ягненке, и разрезать ее изящную шею вдоль, а потом наблюдать, как кровь и жизнь одновременно покидают ее.
Но при упоминании моего имени, она улыбнулась. Потом обняла меня.
– О, ничего себе! Ты – Кэт! Кларк так много рассказывал о тебе, – подмигнув, она начала хихикать.
– Ты для него особенная девушка.
Я стояла там в ее полуобъятиях, умоляя губы не скривиться от ее прикосновения, умоляя руку не ударить ее по ключице и не сломать ей запястье. Мой ответ был пропитан ядом:
– Забавно. Он ни разу не упомянул о тебе.
Ослабив свои объятия, она отступает и хлопает ресницами на него. Когда он улыбается ей, мне стало немного больно. Абсурд. Эта улыбка предназначалась раньше мне так много раз; я задаюсь вопросом, насколько особенной она была.
Это особенная улыбка для меня.
Она просто сияет:
– Ну, мы никому не говорили, что встречаемся, – она берет руку Кларка и мягко улыбается. Мы хотели лучше узнать друг друга, прежде чем сделать следующий шаг.
Мое сердце пропускает удар.
Извини меня, Золушка?
Следующий шаг? Следующий шаг?!
Я с трудом сглатываю, затем заикаюсь.
– Сл-следующий шаг?
Тогда вмешивается Кларк:
– Ага, знакомство с нашими семьями.
Семья. Да. Мы – семья. Я должна быть счастлива за него. Я должна.
Итак, почему я тогда чувствую, будто она выиграла, а я проиграла?
Сжав челюсть, я вонзаю вилку в морковь с такой силой, что