Я упорно стараюсь скрыть, как едва различимо закатываю глаза.
О, пожалуйста. Кто-нибудь, задушите меня.
С моей стороны стола, между мной и Ари, сидит Марко, оставляя мне свободным конец стола. Мишель спрашивает:
– Кэт, где ты учишься?
Прежде чем я отвечаю: "Меня тренировали для убийств еще до того, как ты получила свое школьное расписание", Боб перебивает меня, когда говорит:
– Кэт учится здесь, в церкви, – он с гордостью улыбается мне. – Она собирается стать монахиней.
Брови Мишель удивленно взлетают вверх:
– Ух ты, – она щурится, осматривая мое платье. – Я не думала, что ты можешь носить такие вещи.
Мой рот открывается, но на этот раз меня перебивает Френки:
– Мы маленькая церковь, и хотя наши верования такие же, как в Ватикане, можно сказать, что мы немного либеральнее в этом плане, – Френки ухмыляется Мишель. – Платье Кэт не меняет ее веру, но большую часть времени она одевается в скромную одежду и носит монашеское покрывало.
Мишель кивает, ее лицо побледнело. Мы все пристально наблюдаем за ней, надеясь, что она купится на эту чепуху. Когда она улыбается в сотый раз за сегодняшний вечер, все мы, кажется, облегченно выдыхаем.
Пока все болтают, я гоняю еду по тарелке. Когда хриплый голос шепчет в мое ухо, я подскакиваю:
– Ты прекрасно выглядишь, кисонька.
Кровь приливает к щекам.
– Спасибо.
В этот момент я прекращаю сосредоточенно смотреть на счастливую пару и осматриваюсь по сторонам. Боб и Френки наклонились друг к другу и тихо беседуют, Ари и Мишель разговаривают через стол, а Кларк слушает их беседу. И Марко.
Святое дерьмо.
Я действительно не замечала Марко, пока он не заговорил со мной. Противоречивые эмоции нахлынули на меня. Мои щеки краснеют сильнее. Марко выглядит восхитительно. Он постарался к сегодняшнему вечеру и нарядился в темные джинсы и черную рубашку с длинными рукавами. Я закрываю глаза, внезапно ловлю его аромат, и у меня появляется желание зарыться носом в его шею и провести языком линию до его подбородка.
О, черт.
Ты никогда не думала о Кларке вот так.
Нет.
Не думала.
Прежде, чем мой мозг может остановить рот, я отвечаю Марко:
– Ты тоже прекрасно выглядишь.
Он поднимает голову и медленно поворачивается ко мне, его губы дергаются.
Дерьмо!
Мои щеки настолько красные, что могли бы загореться, и я тихо бормочу:
– Нет, не прекрасно, хорошо. Ты выглядишь хорошо, – я пожимаю плечами, показывая, что вроде как на меня не произвело эффекта его великолепие. – Не то, чтобы ты не выглядел так каждый день, но в темных джинсах и рубашке, ты не просто выглядишь хорошо, ты выглядишь великолепно.
О, ради всего Святого – ЗАТКНИСЬ!
Правда. Убейте меня. Пожалуйста.
Так как этот разговор был достаточно тихим, и никто не услышал его, я сижу, смотрю на свои колени и моргаю, а мое лицо просто горит. К счастью, Марко молчит, предоставляя мне тишину, в которой я нуждаюсь прямо сейчас.
Во рту сухо. Я внезапно высушена.
– Мне нужна вода, – ворчу я и тянусь к стакану в одно время с Марко. Наши руки сталкиваются и переворачивают стакан, наполненный водой, которая проливается на стол, течет и капает с края стола на мои колени.
Марко бормочет:
– Дерьмо.
Я подскакиваю так быстро, что мой стул опрокидывается с громким стуком, который отражается эхом в комнате.
Марко поворачивается ко мне с салфеткой в руке, я отступаю от него, подальше от источника моего дискомфорта.
– Извините, я иногда чертовски неуклюжа, – я заставляю себя хихикнуть, беру свою салфетку и промакиваю ею платье. Смотрю на Кларка и шепчу: – Мне жаль.
Сморгнув слезы разочарования, я быстро поворачиваюсь к Бобу и спрашиваю:
– Можно, я выйду?
Прежде чем он отвечает, я выхожу за дверь.
Глава 13
Вы когда-нибудь смущались так, что все, что вы хотели, это заползти в какую-нибудь щель или умереть?
Ну, вот так я чувствую себя прямо сейчас.
Мои ноги двигаются быстро вверх по лестнице, а потом вниз в мою комнату, я открываю дверь, потом закрываю ее позади себя и запираю. Я снимаю свое платье, оскорбленная тем, что одевала что-то особенное для мужчины, который не оценил это. Мужчины, который не захотел меня.
Я чувствую себя отвергнутой по неправильным причинам.
День назад Кларк был просто моим другом. Он даже не подозревал, что последние 24 часа, я рассматривала, как восстановить наши несуществующие отношения.
Я быстро переодеваюсь в свободные черные пижамные штаны и белую футболку, проскальзываю в шлепки и иду туда, где чувствую, что мне всегда рады. Иду длинным путем, чтобы избежать гостей, я спускаюсь вниз к личному входу Боба сбоку здания. Прохожу на цыпочках к задней двери, где меня ждет мое спасение.
Я иду в сад, и, удивляясь, резко останавливаюсь. Кларк сидит на скамейке под деревом рядом с моим садом.
Вздыхая, я пробегаю рукой по волосам и делаю маленький шаг вперед. Кларк сидит, его локти стоят на коленях, лицо – на руках. Листья шелестят под моими ногами, и Кларк поднимает на меня взгляд. Его глаза встречаются с моими.
В мое сердце вонзаются шипы:
– Привет.
Он долго смотрит на меня, как на незнакомку.
– Привет.
Ну, очень неловко. Надо остановить это.
Кларк не смотрит на меня, его голос напряженный и низкий:
– Что случилось с нами, Кэт? – я даже не пытаюсь ответить, потому как, откровенно говоря, я не знаю что сказать. Он вздыхает: – Я знаю, что ты все знаешь. Френки предупредила меня, прежде чем я вышел искать тебя.
Я медленно подхожу к скамейке и сажусь рядом с ним. Я не хотела находиться здесь сегодня вечером, особенно когда девушка Кларка ждет внутри, но это невозможно предотвратить.
– Я ничего не знала, думала, она шутит, – я закатываю глаза и подталкиваю его плечом. – Ты же знаешь, какая Френки, она так часто язвит, что даже она сама начинает верить в ту чепуху, которую несет.
К моему облегчению, он хихикает:
– Ага, знаю, но она честна, когда это важно, – он наклоняется вперед и кладет локти обратно на колени. – Хотя это правда, она не лгала, – он поворачивает голову и искренне говорит: – Я думаю, что люблю тебя.
Мое горло сжимается вместе с моими внутренностями. Мне трудно дышать.
В прошлом мне не повезло с любовью. Я не связываю ее со счастливыми эмоциями.
– С чего ты это решил? – шепчу я.
Он невесело смеется:
– Я знаю, Кэт. Просто знаю, – он делает паузу. – Или, по крайней мере, я думал