Да пофиг.
По крайней мере, это отвлекает нас от реальности, от осознания того, что у нас остался только один день. И пока мы ничего не нашли. Ни выхода. Ни каких-то признаков жизни. Ничего. Совсем. Ноа расстроен и не скрывает этого. Он чертыхается на каждое второе дерево и проводит большую часть времени в задумчивом молчании. Я не могу винить его; я знаю, что ему не по себе. Нам обоим. Если мы не найдем выход в ближайшее время, то умрем.
Все просто.
Полдень кажется жестоким напоминанием о реальности, но мы продолжаем идти, не останавливаясь, оглядываясь вокруг в поисках просвета, жизни. Всего того, что даст нам надежду. Когда солнце начинает опускаться за горизонт, мы сталкиваемся с нашими худшими страхами.
Мы молча пробираемся через лес, оба измученные, но вдруг выходим на небольшую поляну, и впереди я вижу забор. Это не какой-то там старый забор. Он большой, очень высокий и увенчан колючей проволокой. Но это забор.
— Это забор! — кричу я и бегу к нему. — Смотри, Ноа, забор!
Свобода. Возможность сбежать. Мы просто должны его перелезть. Я отрежу себе ногу, если это значит, что я выберусь отсюда. Я сделаю все, что угодно. Облегчение переполняет мое сердце, и слезы текут по щекам, когда я бросаюсь вперед.
— Нет, — рявкает Ноа. — Лара, остановись!
Остановиться? Зачем мне останавливаться? Это же забор.
Должно быть, он сошел с ума.
Мое сердце колотится, и я лечу вперед, заставляя ноги двигаться, перепрыгивая через бревна, я бегу, как будто за мной гонятся. Я нахожусь примерно в трех метрах от цели, когда сильная рука обхватывает меня за талию и тянет назад. Прежде чем я понимаю, что происходит, мы с Ноа падаем — я ему на грудь, его рука все еще обнимает меня. Он громко выдыхает и перекатывается на бок.
— Какого черта ты делаешь? — ору я. — Боже, Ноа!
— Ты хочешь умереть? — рычит он, переворачивая меня на спину, и его большое тело нависает надо мной.
— О чем ты говоришь? Отпусти меня! — кричу я, извиваясь под ним. — Это свобода. Это выход!
— Да там электричество, Лара. Боже мой, ты чуть не погибла!
Я моргаю.
— Что?
— Он под напряжением. Черт, ты что, не слышишь?
Я замолкаю. Сквозь дыхание и стук сердца слышу потрескивание электричества от забора. Все рушится: все мои надежды, вся свобода, которую я чувствовала, облегчение — все исчезает, и я чувствую лишь пронзительный укол разочарования. Боже, мы никогда отсюда не выберемся. Мы ничего не сможем сделать, ничего, ничего…
Продолжай бороться. Хотя бы пытайся.
Я закрываю глаза и поднимаю голову, чтобы прижаться к его твердой груди.
— Все будет хорошо, — говорит он, обхватывая ладонью мой затылок и прижимая к себе. — Мы найдем выход, Лара.
— Похоже, выхода нет, Ноа.
— Тогда мы убьем этого ублюдка.
Я вздрагиваю.
— Ноа…
— Если убийство — это все, что у нас останется, мы так и сделаем. Выйти отсюда нельзя, так что единственный вариант — сражаться. Есть камни, есть дерево, я придумаю оружие. Это не конец, Лара.
Страх мурашками пробегает у меня по спине.
— Да, ты прав… но что, если не получится?
— Посмотри на меня, — требует он.
Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, понимаешь?
Я киваю, мое дыхание прерывается.
— Я не оставлю тебя здесь.
Я понимаю, что должна верить ему, но я больше не знаю, во что, черт возьми, верю.
Так что я просто смотрю ему в глаза, и что-то внутри меня вспыхивает. Этот человек, кто бы он ни был, отправил нас с Ноа сюда, думая, что мы будем сражаться друг с другом, но он ошибся. Ноа и я, мы не позволим этому победить нас. Я облизываю нижнюю губу и отвожу взгляд, потому что еще секунда, и я сделаю то, что не должна. Эта сторона Ноа возвращает меня к тому, каким он был со мной, когда мы впервые встретились.
Боже, он так защищал меня.
— Пойду принесу напитки.
Я улыбаюсь, наклоняюсь и целую Ноа в губы.
— Хорошо, детка, только не задерживайся. Это платье, эти туфли — весь бар на тебя пялится, когда ты идешь, — выдыхает он мне в ухо.
Я вздрагиваю и улыбаюсь ему. Он такой красивый. Настоящее совершенство. Я так сильно люблю его.
— Я ненадолго.
Я поворачиваюсь и прохожу сквозь толпу, останавливаясь у бара. Слева от меня двое мужчин, которые замолкают, как только я перегибаюсь через стойку и заказываю выпивку. Я смотрю на них, и они оба смотрят на меня, ухмыляясь. Кошмар. Когда мужчины стали такими ужасными? Сейчас уже не принято знакомиться с девушкой до того, как предлагать ей перепих?
— Минутку, — говорит бармен.
Я киваю и улыбаюсь.
— Привет.
Я подавляю желание закатить глаза и поворачиваюсь, чтобы увидеть улыбающегося мужчину рядом со мной. Он не красив, но и не урод. Просто этакий обычный Джо. Это всегда вот такие «Джо», и почему-то с ними всегда больше всего проблем. Я не совсем понимаю почему, но они всегда считают себя просто неотразимыми.
— Я занята, — говорю я, поворачиваясь к стойке.
— Эй, я просто поздоровался.
— Мы оба знаем, что это не так, — бормочу я.
— Мне нравятся решать сложные загадки.
Я поворачиваюсь и смотрю на него.
— А мне нет. А теперь иди и найди кого-нибудь еще. Я занята.
Он протягивает руку, захватывает пальцами прядь моих распущенных волос и тянет, пока мне не становится больно.
— А ты дерзкая малышка, да?
Появляется другая рука, обвивает его запястье и выкручивает. Резкий крик срывается с губ мужчины, и он поднимает взгляд одновременно со мной. Ноа стоит рядом, на его лице — ярость, его рука так крепко сжимает запястье мужчины, что лицо того быстро краснеет от боли.
— Какого хрена ты тронул мою женщину?
— Я просто... э-э... у нее что-то было в волосах, мужик, — сипит «Джо».
— Забавно. Вот только я уверен, что слышал, как она велела тебе отстать от нее. Так почему же, — Ноа наклоняется ближе, выкручивая руку еще сильнее, — почему ты не отвалил?
— Извини, приятель. Я не думал ничего такого.
Ноа сжимает руку сильнее, и мужчина вскрикивает, его нижняя губа дрожит от боли.
— Тебе лучше свалить отсюда. Прямо сейчас.
Ноа отпускает его, и мужчина и его друг тут же слезают со стульев и выходят. Когда они исчезают, он поворачивается ко мне. Я протягиваю руки, обхватываю его лицо и целую его — страстно и жарко.
— Мне нравится, когда ты такой дикий, — бормочу я