Все ближе звучало гортанное наречие ксеносов и крики погибающих под их ножами граждан Ванквалиса. Совсем неподалеку неожиданно обрушился дом, осыпавшись на дорогу строительным мусором и переломанной мебелью. Прямо по руинам, поливая все вокруг шквальным огнем, карабкались темно–зеленые силуэты. Еще больше тварей — настоящая зеленая река — бежало по улице.
Люди выскакивали из домов, крича и срываясь на бег. Все они направлялись к Вратам Малкадорина, сразу за которыми начинались джунгли, дававшие хоть какую–то надежду на спасение. Скорее всего, беглецы рассчитывали добраться до побережья, а оттуда уже и до городов Хирогрейва.
Вот только этим надеждам не суждено было сбыться, если артиллерия Совелина не сумеет занять позиции и не купит гражданским немного времени ценой своих жизней.
— Что прикажете, сэр? — спросил капитан Лэск, присевший с обнаженными мечом и лазерным пистолетом возле ближайшей пушки.
Совелин несколько секунд не мог сообразить с ответом. Тысячи людей наводняли улицу, и орки наступали им на пятки. Лорд уже видел в руках тварей, бегущих впереди вражеской армии, примитивные тотемы, украшенные отрубленными руками и головами; видел, как блестят клыки и яростно сверкают глаза орков, когда те убивают отставших жителей города.
— Уходим, — приказал Совелин, — Все! Вперед! Двигайтесь!
Ванквалийская арьергардная артиллерия покинула свои укрытия и ударилась в бегство вместе с командиром, унося с собой автоматические орудия и мортиры, скрываясь в глубинах зеленых джунглей Неверморна.
Когда солдаты оставили позиции и начали отступать, над толпой спасающихся гражданских прокатился горестный крик. Все это были люди, служившие лично роду Фалкен, ведь Палатиум не был похож на те необъятные ульи, что громоздились по всей планете, но был построен специально для размещения правящей семьи. Местные жители всю жизнь верой и правдой служили дому Фалкен, и вот теперь на их глазах армия, возглавляемая отпрысками этого самого рода, бежала.
Многие оставили всякую надежду и погибли под орочьими мечами или же были растоптаны сапогами ксеносов. Другие в отчаянном стремлении спастись наседали друг на друга, пропихивались вперед, давя собственных сограждан, даже друзей и любимых. Многие из тех, кому удавалось пробиться к Вратам Малкадорина, погибали от удушья, когда их прижимало к огромным каменным колоннам или постаментам статуй. Змей и орел сурово взирали с высоты на безумие и панику.
Затем орки достигли ворот, и бойня продолжилась с еще большим размахом. Несколько тысяч человек погибли за считанные секунды; орки врывались в толпу, а мгновение спустя выскакивали из нее, с головы до ног покрытые кровью. Твари опустошали магазины своих примитивных ружей и разделывали жертвы мечами и мясницкими топорами.
Из Врат Малкадорина струился поток выживших — та малая часть граждан, кому удалось удрать от орков. За их спинами раздавались истошные крики, и многие беглецы — как до того генерал Талак — были уверены, что на самом деле их давно уже прикончила орочья пуля и что теперь они просто уходят все глубже в ад.
К амвону храма Императора Властвующего решительным шагом поднялся самый рослый и могучий орк, выходец из миров войны туманности Гарон. Сейчас в здании бесновались его сородичи, срывая со стен гобелены, изображающие основателей дома Фалкен, высаживающихся на побережье Хирогрейва или прорубающихся сквозь джунгли Неверморна. Зеленокожие воины расстреливали лица статуй и разбивали бронзовые таблички, содержащие жития имперских святых, размазывали кровь по бледному камню стен — кровь священнослужителей, расчлененных низкорослыми существами–рабами, повсюду сопровождавшими орду. На изрешеченный пулями алтарь перед лишившейся лица статуей Императора были возложены внутренности и фекалии.
Один из священников был все еще жив, и рабы глумились над ним, раз за разом отпихивая пистолет от его протянутой руки, не позволяя бедняге покончить с собой. Он вновь и вновь измученно полз к оружию, но проворные мелкие твари только заливались смехом. Когда на них легла тень массивного орка, рабы оглянулись и помрачнели; подлые красные глазки на их крохотных сморщенных лицах расширились от страха, и существа поспешили укрыться среди деревянных церковных скамей.
Увидев своего вожака, остальные орки разразились победными криками. Он был крупнее практически любого из них как минимум раза в два, его огромная уродливая башка по–звериному выступала из плеч, а мощная нижняя челюсть щетинилась лесом сломанных клыков. Кожа вожака была темной и морщинистой, точно кора старого дерева, глаза же его, хотя и был и глубоко посажены на хищном лице, светились умом и целеустремленностью, которых столь не хватало остальным оркам.
У него была только одна нормальная рука, которой он отшвырнул со своего пути ближайшего раба. Вторая же являла собой союз стали и пара, вырывавшегося из поршней при движении, и завершалась трехпалой клешней, достаточно большой и сильной, чтобы оторвать ствол танку. Ржавая лестница механизмов, закрывавших ребра и позвоночник вожака, сочилась черной смазкой. Эти искусственные части давно обросли плотно переплетающимися зелеными мышцами, сжимавшимися вокруг них во время движения. Чтобы пережить замену половины тела на столь грубые протезы, требовалось обладать выносливостью, немыслимой даже для орка.
Вожак испустил рев, но, в отличие от остальных сородичей, в его крике не было ни триумфа, ни возбужденного бравирования. Воины умолкли, ибо даже самых могучих из них бросало в дрожь при одной мысли о том, чтобы вызвать недовольство этого великана. Вожак обвел зеленокожих мрачным взглядом, и глаза его остановились на одном из орков, резавшем окровавленным ржавым мясницким топором один из гобеленов, украшавших церковь.
Метнувшись вперед со скоростью, какую трудно было ожидать от существа его размеров, вожак схватил вандала своей настоящей рукой. Ее пальцы сжались на мускулистой шее орка и оторвали того от пола. Затем вожак перекинул свою жертву в механическую клешню и швырнул через всю церковь. Зеленокожий врезался в стену с такой силой, что по камню побежали трещины, и без чувств сполз на пол.
Предводитель воинства чужаков повернулся к гобелену и притянул его ближе к глазам, чтобы как следует рассмотреть. Полотно изображало Стражей древних времен, первых солдат Ванквалиса, защищавших побережье Хирогрейва в те годы, когда города планеты только переходили под власть дома Фалкен. На гобелене группа бойцов, облаченных в стилизованную яркую армейскую форму, штурмовала холм, потрясая автоматическими винтовками. Под их ногами лежали груды расчлененных орочьих трупов. Художник изобразил зеленокожих хилыми и тощими, жалкими существами, едва ли способными что–то противопоставить ванквалийскому штыку.
Сорвав гобелен со стены, вожак высоко поднял его, чтобы все собравшиеся соплеменники смогли рассмотреть попираемые людьми трупы. А затем он закричал, и речь его была полна такой ненависти, какую способен передать только орочий язык.
Когда–то ванквалийцы отобрали у