таких, которые с самого начала настроились против. Пришлось привыкать и к надменным взглядам, и к ядовитым замечаниям. Порой они выходили за грань дозволенного, но Тулл по мере возможности избегал открытых столкновений, хотя такая сдержанность и не всегда давалась легко. Злости и ярости в нем накопилось немало, однако центурион решил придержать их для настоящих врагов, для тех, кому он готовил мщение, – Арминия и германских племен.

Будущее в этом отношении выглядело многообещающим. Германик, как и говорил, теперь стал правителем, и ему предстояло провести перепись населения во всей огромной провинции, а это означало, что в текущем году войны в Германии не будет. Весной, однако, обстановка могла измениться. Согласно ходившим в лагере слухам, форсировать Рейн планировалось большими силами до восьми легионов, и на милость империи ее врагам рассчитывать не приходилось.

Осушив одним глотком кубок, Тулл с блаженством ощутил тепло прокатившейся к желудку волны. Купленный кувшин уже опустел, и он повернул голову, отыскивая взглядом подавальщицу.

Первой к нему подошла худая женщина с ужасными зубами, имени которой он никак не мог запомнить.

– Еще вина, – сказал Тулл.

– Да, господин. – Она взяла кувшин и тут же удалилась.

«Пить лучше поменьше, – подумал Тулл. – Ночь может оказаться длинной».

– Разбавь четыре к одному, – крикнул он в сторону буфета.

Служанка обернулась, подняла бровь, но вернулась с кувшином разбавленного вина.

Время текло неспешно. Несколько центурионов и опционов из Шестой когорты позвали Тулла за свой стол. Завязалась беседа, и уже через час ветеран забыл о своем благом намерении. Он выпил еще кувшин и уже подумывал о третьем, когда появился Фенестела.

– Я угощаю.

Тулл поднял руки вверх:

– Как пожелаешь.

Фенестела вернулся с тремя кувшинами.

– Там полно народу, – пояснил он. – Это чтобы не стоять лишний раз в очереди.

Один кувшин опцион подтолкнул по столу к командирам из Шестой когорты, а два других поставил между собой и Туллом. Они чокнулись и выпили.

– Да приведет нас Германик к победе. Да отвоюем мы потерянных орлов, – сказал Тулл, снова чокаясь с Фенестелой. – А может, убьем или захватим Арминия.

– Может быть. За весеннюю кампанию.

Они снова выпили.

– Набором доволен? – спросил Тулл. Он оставлял Фенестелу отвести людей назад в лагерь и проконтролировать исполнение последних дневных обязанностей.

– Да. Жалуются, что занятия слишком долгие, что вода есть только холодная, а им хочется мыться в горячей… Все как обычно. Больше других новички ноют.

– Ничего не меняется, – усмехнулся Тулл.

– Пизон снова вызвался в часовые.

– Благодарение богам, что мы умудрились сохранить его и Вителлия. – Эти двое чем-то напоминали Туллу их с Фенестелой. Внешне они являли собой две противоположности: Пизон – высокий, добродушный и покладистый, Вителлий – низенький, язвительный и резкий; но были верными друзьями и отличными солдатами.

– Они оба хорошие ребята.

– Это точно. – После разгрома Тулл хотел оставить при себе всех уцелевших солдат его когорты, но у армии свои законы. Если б не Цедиций, бывший префект лагеря в Ализо, а теперь добрый друг, Тулл не сохранил бы ни одного человека из прежней команды. Даже Фенестелу. Он отогнал от себя невеселые мысли. Фенестела с ним, Пизон с Вителлием тоже. Это важнее, чем понижение в звании.

Большинство его нынешних парней вполне годились для воинской службы, и лишь сравнительно немногие – в основном новички – оказались не приспособленными к армейской жизни. Новобранцев загоняли в армию в период паники, наступившей после предательства Арминия и разгрома легионов Вара. Сначала император призвал добровольцев пополнить ряды легионов, но результат оказался более чем скромным. Тогда Август произвел принудительный набор, и тысячи невольных призывников влились в рейнские легионы. Их распределили по всем частям – где-то оказалось больше, где-то меньше. Тулл благодарил богов, что в его центурии таких насчитывалось всего лишь человек двадцать пять.

Центурион поднялся, следуя зову мочевого пузыря.

– Я сейчас вернусь, – наказал он Фенестеле. – Держи мое место.

Возвращаясь, Тулл с неудовольствием отметил, что в двух столах от них расположились четверо центурионов Второй когорты и несколько центурионов и младших командиров из Первой. Называть их врагами он бы не стал – отношения с ними были не настолько плохи… «Скорее соперники», – решил Тулл, опускаясь на скамью напротив Фенестелы, который сидел спиной к новым гостям.

– Ты видел… – начал было Тулл.

– Да, – ответил Фенестела, морщась. – Меня эти хренососы не заметили.

– И меня.

Тулл решил, что это к лучшему, и пригнул голову. Драться вдвоем против десятерых бессмысленно, не говоря уже о том, что подобное поведение непозволительно центуриону. Чего ему никак не хотелось, так это закончить карьеру в когорте низшего ранга, и тем более – рядовым солдатом.

– Послушаем, о чем они болтают.

Тулл навострил уши. Как обычно, в пивнушке было шумно: громкие разговоры прерывались вдруг пением, криками и хохотом. Им повезло, что двое молодчиков, расположившихся между их столом и столом из недоброжелателей, говорили друг с другом шепотом. Похоже, решают, в какой бордель пойти, решил Тулл.

Собравшиеся центурионы обсуждали предстоящую весной кампанию.

– Славно будет выбраться из лагеря и преподать германским дикарям урок. Слишком долго им многое сходило с рук, – заявил Флаволей Корд, мужчина с полным лицом и глубоко посаженными глазами. Он был старшим центурионом Второй когорты; раньше такую же должность в Восемнадцатой занимал Тулл. Мысль об этом больно ранила его, тем более что Корд считался хорошим командиром и пользовался уважением солдат легиона. При всяком удобном случае он с удовольствием напоминал Туллу, что, по его мнению, зачислять в легион Жаворонков некоторых опозорившихся солдат Вара было неправильно.

– У нас-то кулак будет покрепче, чем у Вара, – заявил Кастриций Виктор, старший центурион Третьей когорты, главный приспешник Корда. Здоровый, как бык, с темпераментом дикого буйвола, он наводил страх и на своих солдат, и на младших командиров. Невыдержанный крикун и грубиян, он, по мнению Тулла, стал центурионом лишь благодаря физической силе и храбрости. – Это будет нетрудно, – добавил Виктор, фыркая.

По заведению пронесся гул одобрения; особенно горячо поддержали Виктора младшие командиры, сидевшие с ним за одним столом, – опционы, сигниферы-знаменосцы и тессерарии, помощники опционов, ведавшие организацией караулов и передачей паролей часовым.

– Пусть бы эти дикари попробовали застигнуть врасплох нас, – продолжал Корд. – Семнадцатый, Восемнадцатый и Девятнадцатый, должно быть, спали на ходу, если попали в такую засаду.

Подобные рассуждения показывали, что эти люди были совершенно не осведомлены о случившемся в Тевтобургском лесу. Тулл подавил приступ ярости. Если устроить скандал, ничем хорошим это не закончится.

– Как будто такое не могло случиться с ними, – пробормотал Тулл.

– Вот именно, – пылко поддержал его Фенестела.

Тулл продолжал ловить слова, долетающие от других столов. Тема разговора вскоре изменилась – центурионы делились мнениями о недавних беспорядках в среде легионеров. Некоторые из присутствующих считали эти беспорядки серьезными основаниями для беспокойства, но Корд и Виктор криками заставили их замолчать.

Еще раньше до Тулла доходили разговоры о брожении