— Садись и ешь, если тебя устраивает моя стряпня. Бабушка, конечно, готовит лучше, но иногда приходится обеспечивать себя ужином самостоятельно.
— У тебя много талантов, — ночной гость широко улыбнулся и, не пренебрегая предложением, торопливо уселся за стол, обращая все внимание на еду. Хозяин квартиры негромко вздохнул и, налив себе воды, присел напротив, чутко вслушиваясь в доносящиеся из коридора звуки. Пересказывать Тресу диалог с излишне любопытной девицей он не хотел, но в том, что она ушла, удостовериться был не против.
Вот скрипнула дверь его комнаты, вот негромкий шорох возвестил о том, что Нэл обувается… Щелчок замка, хлопок двери — и все. Очередная подружка, не слишком разумная и очень любознательная, исчезла из его квартиры и из его жизни навсегда.
Блондин медленно выдохнул. В мыслях его вертелся один, смутно напоминающий гамлетовский, вопрос — быть или не быть? Убить девку за то, что она услышала не предназначенное для ее нежных ушек, или все-таки пощадить, памятуя о своем кредо «не убивать невиновных»?
— Ты все еще носишь перстень? — голос гостя, отвлекший молодого человека от раздумий, прозвучал удивленно, — Я думал, после того, как он сослужил свою службу тогда, ты не будешь так сильно привязан к нему. Он же ведь не более, чем атрибут стража, разве нет?
Шон с видимым и совершенно понятным удивлением покосился на свою правую руку. Перстень с сапфиром, некогда подаренный ему бабушкой, и сослуживший хорошую службу уже не раз, носить он, конечно, продолжал, но спать в нем не ложился. Впрочем, вглядевшись в собственный палец пристальнее, он сумел заметить на нем не очень четкую, но вполне заметную полоску, и одобрительно хмыкнул.
— Ты научился подмечать детали, — отметил он, напрямую предпочитая не отвечать. Трес ухмыльнулся, продолжая с жадностью поглощать жаркое.
— Когда ежеминутно приходится спасать свою жизнь, еще и не такому научишься, — как бы между прочим бросил он и глубоко, блаженно вздохнув, отправил в рот последний кусочек мяса, — Вкусно. Ты классно готовишь, Диктор.
— Оставим комплименты, — Диктор, немного склонив голову набок, внимательно всмотрелся в собеседника, — Полагаю, тебе не терпится рассказать мне о событиях, приведших тебя к моему порогу… Что ж, давай, я готов внимать. Итак, что случилось в пещере, где хранилась Перчатка Соломона, после того, как мы покинули ее?
— После того? — Кев облизнулся и, хмыкнув, с глубоким вздохом откинулся на спинку стула, — А ты не думаешь, что это могло случиться, еще когда вы там были? Просто вы не заметили этого, были увлечены чем-то другим, чем-то более важным… Когда Пол Галейн коснулся моей руки, желая, чтобы мы с братом освободились, чтобы мы перестали мучить друг друга… Перчатка это исполнила. Но исполнила так, как никто из нас не мог даже представить, — он вновь подался вперед и, облокотившись на стол, вгляделся во внимательные голубые глаза напротив, — Она освободила Кевина от меня, а меня от него, Шон. Она дала мне жизнь, потерянную при рождении, вернула мне мое собственное тело! И, как можно заметить, вернула выросшим, соответствующим, если так можно сказать, возрасту моей души, моему фактическому возрасту! Но я был слаб… — парень встал и прошелся по кухне, постепенно увлекаясь своим рассказом, — Был слишком слаб, я был без сознания, а когда очнулся, в пещере вас уже не было. Помнишь вспышку, что сопроводила исполнение желания Галейна?
Шон кивнул, не говоря ни слова. Трес глубоко вздохнул и, отойдя к окну, принялся созерцать темную улицу.
— Вспышкой меня, видимо, выбросило из тела Кевина, отбросило за гряду камней, где вы не заметили меня. Заметили меня дикари, заявившиеся туда вскоре после вашего ухода… явившиеся, чтобы найти меня. Они сказали, что уже очень давно им было известно — однажды придет за Великою Перчаткою тот, кому она предназначена, что будет он приведен не кем-нибудь, а самим стражем… И будут они не одни, явится с ними человек, несущий на плечах великое бремя, тот, в чьем теле обитает две души. И сотворит Перчатка чудо, ибо даст она одной душе тело, утраченное ею еще при рождении, а другую наделит даром нести исцеление… Они называли меня «чудеснейшим», — парень, резко сменяя тон, рывком обернулся к собеседнику, — Говорили, что я — чудо, сотворенное Великой Перчаткой, что она исправила ту страшную несправедливость, что постигла меня при рождении, и что великая моя жажда жизни привела меня сюда, а это заслуживает уважения. Я был счастлив, — он мрачно улыбнулся и внезапно умолк.
Блондин немного склонил голову набок. На его взгляд, прошедшее время было здесь несколько неуместно — то, что произошло с его экс-патроном, вполне заслуживало непрерывного счастья.
— В прошедшем времени? — он приподнял бровь, пытаясь угадать ответ по лицу собеседника. Тот в очередной раз глубоко вздохнул и, закусив губу, одновременно с этим ухмыльнулся. Ухмылка вышла жутковатой.
— Да, я был… был счастлив целых несколько минут, как раз до того мига, когда мне сообщили, что Перчатка все-таки не всемогуща. Что, вернув мне тело, дав возможность жить, существовать на этом свете, полной жизнью одарить она меня не смогла… — он приподнял подбородок, взирая на собеседника несколько свысока, с выражением какой-то горделивой обреченности, — Мне дана лишь половина жизни, Шон. Я не знаю, в какой миг, в какую секунду закончится отведенное мне время, я могу умереть в любой момент!.. А они хотели, чтобы я оставался с ними, на острове, они лгали, что сумеют продлить мою жизнь!
Шон, который пока что предпочитал просто воспринимать поступающую информацию, накапливать ее, не задерживаясь на изумлении, ею вызываемом, на сей раз все-таки не удержался.
— Почему ты думаешь, что они лгали?
Кев хмыкнул и горько улыбнулся.
— Потому что это невозможно, Шон, — просто ответил он, — Потому что, сбежав, я перепробовал невероятное количество способов, я изо всех сил пытался узнать, каким образом мне продлить свою жизнь!.. А они продлевали мне ее правильным питанием и спортом. Что ж, я приобрел бесценный опыт — знаю, что такое йога (хотя и не думал, что они ею занимаются), знаю, какое мучение жить среди вегетарианцев, но не знаю…
— Подожди-подожди, — Рэдзеро, уже совсем не в силах сдерживать изумление, недоверчиво сузил глаза, — Вегетарианцев?.. Насколько я помню, на том маленьком островке обитали каннибалы.
Парень фыркнул и, вновь сев на оставленный стул, с вызовом закинул ногу на ногу.
— За те полгода, что я