Моя новая работа оказалась не пыльная, как раз для меня. С детства обожаю о чем-нибудь потрындеть, но никогда не думала, что моя болтливость может приносить деньги. К тому же у меня оказалась врождённая грамотность, и со временем мне стали доверять ещё и корректуру. Пётр Петрович Зимин, наш шеф, вроде бы остался доволен универсальной сотрудницей, и девчонкам я пришлась ко двору, а уж о том, как мне понравилось в этом уютном домике, и говорить не нужно. Внутри он оказался настолько милым и родным, что уходить после работы не хотелось. Впрочем, дома меня все равно никто не ждал. Нет, Гошка, конечно, тосковал по своей хозяйке, но я знала, что живущая в соседнем подъезде Инка, моя родная тётка по отцу, всегда присмотрит за псом, покормит и выгуляет, а в случае ночной сдачи номера – и к себе возьмёт, на радость моим малолетним племяшам.
Ночные бдения над журналом происходили довольно часто, что, признаюсь честно, не могло меня не радовать. Ведь именно в тёмное время можно было услышать дыхание Дома и его тихое бормотание в ответ на наши осторожные шаги. Впрочем, когда я сказала Ксеньке о том, что Дом следит за нами, она только покрутила пальцем у виска, назвав меня романтичной бурёнкой, и я больше ни с кем не делилась своими мыслями. Права была бабуля, я всё-таки невозможная фантазёрка!
– Ты бы, Санюшка, лучше о будущем подумала, чем предаваться каким-то глупым фантазиям, – сказала бы мне моя практичная бабуля, будь она сейчас рядом, и была бы права.
Наверное, в моём солидном возрасте уже смешно выдумывать небылицы, даже если это чудесные и завораживающие истории про таинственный старый дом! Пора становиться взрослой.
После отрезвляющего разговора с Ксенькой я дала себе слово, что буду браться за ум и больше никогда не позволю себе окунаться с головой в мечты, какими бы красивыми они ни были. Я даже произнесла клятву, стоя перед большим зеркалом в своей спальне, одновременно являющейся столовой и гостиной, и решительно рассматривая пышные формы и глаза блёклого серого цвета за стёклами очков.
– Клянусь, что отныне эту шикарную женщину никто никогда не назовёт глупой коровой! Клянусь, что с этого момента я забуду все свои романтичные бредни, возьмусь за ум и стану самой хладнокровной и расчётливой дамой в нашем издательстве!
Глава 3
Именно с таким настроем я и осталась в очередное «ночное», не обращая внимания на зазывное поскрипывание ступенек лестницы и отмахиваясь от таинственных шорохов за дверью нашей комнаты. Я деловая собранная леди, от которой зависит своевременная сдача номера в тираж, ни больше ни меньше! И пусть хоть тысячами голосов дом протрубит прямо мне в уши, моё спокойствие останется таким же незыблемым и нерушимым!
– Саша! Ты слышишь меня?!
– А? – очнулась я.
Только сейчас до меня дошло, что уже какое-то время меня нещадно трясёт за руку Зинаида, наша верстальщица, пока я, стиснув зубы, вела внутренний монолог.
– Прости, Зинуль, задумалась, – я посмотрела на девушку. – Что случилось? Текст не влезает?
– С текстом все в порядке, Саш, но мне срочно нужно домой.
– Как – домой? – удивилась я. – Мы же только начали! Мне ещё вон, – я кивнула на распечатки, – тридцать полос вычитывать! А ты говоришь – домой.
– Говорю! Мамка звонила – у нас трубу прорвало в детской, вода хлещет, как из ведра. Надо срочно аварийку вызывать, а она мальчишек успокоить не может!
У нашей Зинули год назад родились братишки-близнецы, а спустя полгода умер отец от какой-то сложной болезни, оставив троих детей и жену в полнейшей растерянности и тоске. Зина на тот момент училась в одиннадцатом классе. Кое-как окончив школу, она устроилась в наше издательство, поднаторела в вёрстке и теперь была единственной кормилицей своего семейства.
– Ах, трубу! Что ж ты сразу не сказала, конечно, беги! – забеспокоилась я. – Работа работой, но семья важнее! А я пока с корректурой закончу. Слушай, может быть, Тамарку вызвать, раз такое дело?
– Ты что, забыла её ревнивца? Да он же потом всю нашу редакцию с потрохами сожрёт, не подавится. Я думаю, даже перед шефом не остановится…
– Это да, это я не подумав сказала, – согласилась я. – Ладно, сами справимся.
– Конечно, справимся! Я быстро – одна нога там, другая тут.
– Беги, Зинка. И зонт не забудь – слышишь, как разошлось?
– Не забуду, Саш! Спасибо!
– Только входную дверь сама закрой, ага? Лень вставать…
– Ладно.
Зина сгребла с моего стола ключи от офиса, подхватила свой старенький клетчатый зонтик и хлопнула дверью. Я осталась одна во всем доме.
– И прошу меня не отвлекать! – громко произнесла я в пустоту, придвинула к себе чашку с остывшим кофе, взяла в руки карандаш, поправила очки на переносице, поёрзала попой и углубилась в текст.
Люблю я работать под шум дождя!
Спустя какое-то время мои уставшие глаза объявили бойкот. Я взглянула на циферблат настенных часов – конечно, уже полпервого ночи! – вылезла из кресла, сделала несколько прыжков на затёкших ногах, сгребла пустую кружку и поплелась на кухню за свежей порцией бодрящего напитка.
Чтобы дойти до вожделенного чайника, нужно пройти через длинную тёмную галерею, прозванную Марией Семёновной «выходом в свет». Чудной господин Лебедев, проектировавший свой дом, почему-то задумал этот узкий коридор совершенно глухим, без единого просвета в виде двери или окна. Я не знаю, дружили ли раньше стены этого помещения с канделябрами, освещавшими своими парафиновыми палочками дорогу хозяевам, но сейчас здесь не было ни одного светильника, ни даже завалящей одинокой лампочки, свисающей на тонком проводке – ни-че-го! Сколько раз мы пытались провести сюда освещение силами вызванных мастеров – всё без толку! Просто мистика какая-то. Лампочки Ильича выдерживали ровно минуту, а затем начинали шипеть, скворчать, как сало на сковородке, и перегорали. Дольше всех продержалась только японская энергосберегающая лампа, купленная в самом дорогом супермаркете по сумасшедшей цене. Её презрительной усмешки хватило минуты на три,