— Я так счастлив видеть тебя, — сказал он, все еще улыбаясь, — мой старый, дорогой друг!
— Ярл Хэстен, — отозвался я, именуя его титулом, которым он любил называться, хотя, с моей точки зрения, Хэстен был всего лишь пиратом.
Я знал его много лет. Однажды я спас ему жизнь, и зря. С того самого дня я то и дело пытался его убить, но он всегда ухитрялся ускользнуть. Пять лет назад Хэстен сбежал от меня, и с тех пор до меня доходили слухи, что он совершает набеги в глубь Франкии. Накопил там серебра, обрюхатил свою жену еще одним сыном и набрал сподвижников. А теперь привел восемь кораблей в Уэссекс.
— Я надеялся, что Альфред пошлет именно тебя, — сказал Хэстен, протягивая руку.
— Если бы Альфред не приказал мне явиться с миром, — ответил я, принимая его руку, — я бы уже снес тебе голову с плеч.
— Ты много лаешь, — сказал он, забавляясь, — но чем сильнее шавка лает, господин, тем слабее она кусает.
Я спустил ему это. Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться, а для того, чтобы выполнить приказание Альфреда; король же велел мне привести к Хэстену миссионеров. Мои люди помогли сойти на берег Виллибальду и его товарищу, и эти двое подошли и встали рядом со мной, нервно улыбаясь.
Оба священника говорили по-датски, поэтому выбрали именно их. А еще я доставил Хэстену послание и драгоценные дары, но он притворился равнодушным и настаивал на том, чтобы я проводил его в лагерь, прежде чем ему передадут подарки Альфреда.
Скэпедж не был главным укреплением Хэстена; главное находилось на некотором расстоянии отсюда к востоку. Там были вытащены на берег восемь его кораблей, их защищала только что возведенная крепость. Хэстен не хотел приглашать меня в ту твердыню, поэтому настоял, чтобы посланники Альфреда встретились с ним среди пустошей Скэпеджа, который даже летом представлял собой темные топи да лужи с болотной травой.
Хэстен появился здесь два дня назад и соорудил грубое укрепление, окружив клочок земли посуше стеной из перепутанных кустов. Внутри он возвел два шатра из парусов.
— Поедим, господин, — царственно пригласил он, указав на сооруженный из ко́злов стол, окруженный дюжиной табуреток.
Меня сопровождали Финан, еще два воина и оба священника, хотя Хэстен настаивал, чтобы священники не сидели за столом.
— Я не доверяю христианским колдунам, — объяснил он, — поэтому они могут посидеть на земле.
Угощение состояло из вареной рыбы и твердого, как камень, хлеба, поданных полуголыми рабынями не старше четырнадцати-пятнадцати лет; все они были саксонками.
Хэстен унижал девушек, провоцируя меня, и наблюдал за моей реакцией.
— Они из Уэссекса? — спросил я.
— Конечно, нет, — ответил он, притворяясь, будто мой вопрос его оскорбил. — Я захватил их в Восточной Англии. Хочешь одну из них, господин? Вот у этой, маленькой, груди твердые, как яблоки!
Я спросил у девушки с грудями, как яблоки, где ее взяли в плен, но она только молча покачала головой, слишком испуганная, чтобы ответить. Она налила мне эля, подслащенного ягодами.
— Откуда ты? — снова спросил я ее.
Хэстен посмотрел на девушку, задержав взгляд на ее груди.
— Ответь господину, — велел он по-английски.
— Не знаю, господин, — ответила девушка.
— Из Уэссекса? — требовательно спросил я. — Из Восточной Англии? Откуда?
— Из деревни, господин, — сказала она, и это было все, что она знала.
Я махнул рукой, отсылая ее прочь.
— Твоя жена здорова? — спросил Хэстен, наблюдая, как девушка уходит.
— Здорова.
— Я рад этому, — довольно убедительно сказал он.
Потом его проницательные глаза наполнились весельем.
— Итак, твой хозяин передал мне послание? — спросил он, черпая ложкой рыбный бульон и капая себе на бороду.
— Ты должен покинуть Уэссекс, — сказал я.
— Я должен покинуть Уэссекс!
Хэстен притворился потрясенным. Он махнул рукой в сторону пустынных болот.
— Как человек может захотеть оставить все это, господин?
— Ты должен покинуть Уэссекс, — упрямо повторил я, — дать согласие не вторгаться в Мерсию, послать моему королю двух заложников и принять его миссионеров.
— Миссионеров!
Хэстен направил на меня вырезанную из рога ложку.
— А вот этого ты не можешь одобрить, господин Утред! Ты, по крайней мере, поклоняешься истинным богам. — Он повернулся на табурете и уставился на двух священников. — Может, я их убью.
— Сделай это, — сказал я, — и я высосу глаза из твоих глазниц.
Он услышал в моем голосе яд, и это его удивило. В его взгляде мелькнуло отвращение, но голос остался спокойным.
— Ты стал христианином, господин?
— Отец Виллибальд — мой друг, — ответил я.
— Так бы сразу и сказал, — пожурил меня Хэстен, — тогда бы я не отпустил такую шутку. Конечно, они будут жить, они могут даже проповедовать нам, но ничего не добьются. Итак, Альфред велит мне увести корабли.
— Увести их далеко отсюда, — подчеркнул я.
— Но куда? — с притворной наивностью спросил Хэстен.
— Во Франкию, — предложил я.
— Франки заплатили мне за то, чтобы я оставил их в покое, — ответил Хэстен, — они даже построили нам корабли, чтобы мы поскорее отплыли! Альфред построит нам корабли?
— Ты должен покинуть Уэссекс, — упрямо повторил я, — ты должен оставить Мерсию в покое, ты должен принять миссионеров и должен дать Альфреду заложников.
— А! — Хэстен улыбнулся. — Заложников.
Несколько биений сердца он пристально смотрел на меня, потом, казалось, забыл про заложников и махнул в сторону моря.
— И куда же нам отправиться?
— Альфред молится, чтобы ты оставил Уэссекс, а куда ты отправишься — твоя забота. Но постарайся отправиться куда-нибудь подальше, туда, где тебя не достанет мой меч.
Хэстен засмеялся.
— Твой меч, господин, ржавеет в ножнах. — Он ткнул большим пальцем через плечо и с наслаждением проговорил: — Уэссекс горит, а Альфред позволяет тебе спать.
Датчанин был прав.
Далеко на юге, затуманивая летнее небо, горели погребальные костры дюжины или более горящих деревень — и то были лишь струйки дыма, которые я видел. Я знал, что на самом деле их больше.
Восточный Уэссекс грабили, и, вместо того чтобы попросить моей помощи в изгнании захватчиков, Альфред приказал мне оставаться в Лундене, чтобы защитить от нападения этот город.
Хэстен ухмыльнулся.
— Может, Альфред думает, что ты слишком стар, чтобы сражаться, господин?
Я не ответил на насмешку.
Вспоминая те годы, я думаю, что был тогда молод, хотя мне, должно быть, исполнилось уже тридцать пять или тридцать шесть лет. Большинство мужчин просто не живут так долго, но мне повезло. У меня ничуть не убавилось силы и умения владеть мечом, и хотя я слегка прихрамывал из-за старой боевой раны, у меня было самое золотое достояние воина: слава. Но Хэстен чувствовал, что свободно может меня задирать, потому что я пришел к нему в качестве просителя.
Я пришел просителем, потому что датские флотилии высадились в Кенте, самой восточной части Уэссекса. У Хэстена имелся лишь небольшой флот, и пока этот датчанин довольствовался тем, что строил укрепление и позволял своим людям совершать набеги, чтобы обеспечить себя едой, несколькими рабами — и