Проговорив поток комплиментов, я занялся изучением внешности Сэра Рафаэля. Тут всё более правдоподобно. Особенно его трость, с навершием в виде чёрного черепа, изготовленного из башки молодого демона Гарпия. Изучаем реквизит далее…
Гриня поразил меня апостольником, как когда-то носила Марфа в академической больничке. Это в то давнее время лечения последствий моего ранения в сердце. В остальном — копия Годунов! Ну, разве что нет статусного кортика императорской династии, зато есть обрез из двустволки, калибра так десятого или двенадцатого. Если мерить их мерой обычных охотников из моего родного мира. Хотя… Нет, те калибры нервно курят в сторонке.
Артур вырядился статной бабушкой, наотрез упразднив горб и живот из своего образа. Зато, есть изюминка. На его великолепном профиле аристократки Русских полей класно закреплен кокошник…
Тимка, да растудыт твою налево от сарая — бабулька-карлик. Это просто жесть!
— Браво господа и дамы! — выдавил я из себя, практически плача.
— Ну… ребятки и девчатки! Всё! Нет сил моих больше терпеть!
— У-а-а-х-ха-хах-ха-хаха… Г-га… А-а-а-а! Мама роди меня обратно! — я повалился со стула на пол.
Я предался истерическому приступу нескончаемого хохота… Слов нет в запасе, впрочем, как и вообще говорить хоть что-то.
Меня не поддержали, но и не мешали, молча созерцая буйство эмоций. Нахохотавшись вдоволь, я взял себя в руки и вернулся в правильное положение, сидя на стуле.
— Феликс, что-то не так? — осторожно поинтересовался Иван.
— Ну-у-у, как вам сказать, высочество? — я скривил губы и подпёр подбородок ладонью. — Правду если резану — вы за сабельку схватитесь, — я начал критическое глумление над сыном монарха. — Так что я, пожалуй, промолчу.
— Хорошо, — Иван лаконично кивнул. — Окажи милость — возьми всё под свой контроль, — прозвучало мудрейшее предложение, так ожидаемое мной.
— Вот и я так думаю, — Сэр Рафаэль поддержал Годунова в смелом начинании.
— Все присутствующие на это согласны? — громогласно поинтересовался я. — Или есть воздержавшиеся? А? — строгости моей нет предела, что я и отразил и в мимике, и в поведении, как олицетворение угнетателя населения мира.
Молчаливые взгляды исподлобья послужили мне доказательством всеобщего согласия на передачу бразды правления.
И я решительно взял всё в свои руки. Тем более, что у меня-то есть конкретный план, о котором никто и не помышляет.
— Василисушка, милая, — я обратился к пассии Григория, которая всегда присутствовала на наших собраниях, но делавшая это незаметно и никому не мешая.
— Чего изволите-с, барин, — розовощёкая красавица слегка поклонилась.
— Вась,
