В тот же вечер Мэри подарила Пэтси коробку писчей бумаги, вставочку для пера, полдюжины перьев и бутылочку чернил. Она сама написала на конверте адрес и наклеила марку. Пэтси написал домой в тот же вечер.
Пэтси написал матери, что может потребоваться два года, прежде чем он сможет вызвать ее к себе. Он предложил ей связаться с ливерпульским агентом, чтобы договориться о плате за проезд и подыскать работу. Он написал: «…У меня здесь отличная квартира…» — и обвел взглядом свою убогую комнатку. «Господи, прости меня за эту ложь».
Пэтси написал матери, что шлет ей в письме американский доллар и что «…молодая хозяйка дома в меня втюрилась… Она сделала мне прекрасный подарок».
На самом деле Пэтси не думал, что Мэри в него втюрилась. Он написал это, зная, что у матери язык без костей и что та точно расскажет об этом Мэгги Роуз, и тогда девушка приревнует и напишет ему. Еще полстраницы хвастливых фраз, и письмо было закончено.
Пэтси ждал ответного письма каждый день. Прошло два месяца, и он уже потерял надежду получить весточку из дома, как однажды вечером Мэри спустилась на кухню, где он ужинал вместе с Бидди, и, улыбаясь, положила рядом с его тарелкой конверт. Письмо было написано Берти-метельщиком.
«Дорогой мой сын, послание твое достигло адресата, и содержимое его принято к сведению. Получила присланный тобою доллар. Твердо надеюсь, что ты будешь и дальше столько присылать. Я известила мисс Шон о твоей новой привязанности. Мисс Шон просит меня передать тебе ее поздравления. Мисс Шон просит меня известить тебя, что она также обзавелась новой привязанностью.
Я вынуждена с благодарностью отклонить твое великодушное предложение присоединиться к тебе в Америке на изложенных тобою условиях. У меня нет желания становиться прислугою, ибо ни одна женщина в нашей благородной семье никогда не шла в услужение. Я желаю остаться здесь, чтобы умереть там, где я родилась, и спать вечным сном рядом с моим дорогим усопшим мужем, твоим отцом.
Прошу передать мой сердечный привет твоему попечителю и наставнику М. Мориарити, эсквайру. За сим прощаюсь, твоя любящая мать Элизабет А. Мур (Г-жа)».
«Она решила, что это всерьез, — подумал Пэтси, — и она считает, что у меня есть зазноба и что я с ней обручился… и теперь она никогда ко мне не приедет». Он опустил голову на руки и всплакнул. Порвалось последнее звено, связывавшее его с Ирландией. «Матушка больше не хочет меня видеть, — рыдал он, — но и Мэгги Роуз она меня отдавать не хочет. А теперь моя возлюбленная завела себе нового хахаля…»
Спустя какое-то время Пэтси вытер глаза, взломал копилку и вынул оттуда полдоллара. Он спустился в бар, выпил десять пятицентовых кружек пива, ввязался в две драки и закусил бесплатной едой, оставшейся от обеда. После всего этого ему стало намного лучше.
Мэри, возвращавшаяся из аптеки, куда она ходила купить кусок кастильского мыла для мытья волос, видела, как Пэтси заходил в бар. Из этого она сделала вывод, что письмо из дома его расстроило. Она решила утром поговорить с ним.
— Патрик, — обратилась к нему наутро Мэри после обмена приветствиями, — тебе, наверное, здесь одиноко — чужая страна, никаких родственников, и нет времени завести друзей.
Немного запинаясь, Мэри поделилась с Пэтси своим предложением:
— Знаешь, в Рокуэе есть места, куда ирландцы ходят потанцевать. У многих графств есть свои танцевальные залы. Я слышала, что у Голуэя, Донегала и Керри точно есть. Может, и у Килкенни тоже? Почему бы тебе не сходить туда в эту субботу? Может, встретишь кого-нибудь из дома.
— Я бы сходил, мисс Мэри, но…
— И купи себе нарядную одежду.
— Я бы купил, только…
— Пойди в лавку Баттермана или Гормана. Ты можешь купить одежду в рассрочку. Почти все рабочие так делают. Нужно внести задаток, а остальное выплачивать по сколько-то в неделю. Назови нашу фамилию для рекомендации.
— Я так и сделаю, мисс Мэри, и я должен вас поблагодарить…
— Не за что, Патрик. Ты слишком молод, чтобы по вечерам сидеть в своей тесной комнате.
Пэтси сделал так, как предложила Мэри. Он купил соломенную шляпу за доллар и пару тупоносых ботинок, которые обошлись ему в два доллара, светлую полосатую рубашку, два целлулоидных воротничка и уже завязанный как надо галстук-бабочку в горошек. Костюм стоил дорого, восемь долларов. Он купил его как раз вовремя. Штаны, в которых он ходил постоянно со времени отъезда из Ирландии, износились до полупрозрачного состояния.
— Мистер, эти брюки отдали вам свое сполна, — выразительно заметил продавец.
Настал субботний вечер, Пэтси приоделся и вызвал в доме маленькую сенсацию. Босс заявил:
— Если мой конюх одевается лучше меня, то одному из нас надо уйти. — Это была типичная шуточка Мориарити.
Мэри подумала: «Какой он молодой! И какой красавец!»
Патрик попробовал сходить в ирландские дансинги в Рокуэе, но не встретил там никого, кто бы ему понравился — или не понравился в достаточной мере, но при этом за вечер у него ушло доллар и сорок центов, поэтому он навсегда отказался от подобного расточительства. В следующий раз Мэри уговорила Пэтси пойти в вечернюю школу, надеясь, что уж там-то он с кем-нибудь подружится. Он сошелся со вспыльчивым коротышкой-ирландцем по прозвищу Мик-Мак, которого ему нравилось задирать, но после того, как в июне занятия закончились, они с ним больше не виделись.
Глава шестая
Пэтси прожил в Америке год. Долг за проезд был полностью выплачен, как и долг за одежду. Он скопил около тридцати долларов. За прошедший год мать написала ему дважды. Оба письма извещали, что его послания получены, и выражали надежду на продолжение денежных поступлений. Она не писала ни про Мэгги Роуз или кого-то еще из его знакомых, ни про жизнь в деревне или свою собственную. Оба письма были скопированы из книги Берти и не содержали никаких личных дополнений.
Пэтси понимал, что ему следовало бы уйти от Мориарити и найти работу получше, но не знал, как за это взяться. Потом он убедил себя, что новая работа могла оказаться еще хуже старой. В конце концов он решил, что лучше смириться с теми недостатками, к которым он привык, чем привыкать к неизвестным. Кроме того, он стал бы в некотором роде скучать по Мэри. Он был ни капли в нее не влюблен, но привык полагаться на ее доброту и отзывчивость.
Кроме того, Бидди становилась, как называл это Пэтси, навязчивой. Она относилась к особому типу женщин — стань он с ней заигрывать, она бы разделала его под орех. Но она с таким же успехом разделала бы его под орех, дай он