- Что это?! - спросила я растерянно и раздраженно.
- Это моя политика, которая гарантирует мне, что не убежишь. Ты не рискнешь безопасностью и жизнью своей семьи. Я знаю, где они живут, как живут и где работают, как спят и что едят на завтрак. Я не собираюсь присматривать за тобой, потому что знаю, что я не могу делать это, пока меня нет, я не буду держать тебя в плену, связывать или запирать. Единственное, что я могу сделать, это выдвинуть тебе ультиматум: ты даешь мне год - и твоя семья будет в безопасности и под защитой.
Я сидела напротив него и думала о том, способна ли я убить его. На столике между нами лежал пистолет, и я хотела сделать все, чтобы защитить свою семью. Я схватила пистолет и прицелилась Массимо в голову. Он по-прежнему сидел очень спокойно, но его лицо пылало гневом.
- Лаура, ты сводишь меня с ума. Опусти пистолет, а то через минуту ситуация перестанет быть веселой, и мне придется тебя поранить.
Когда он закончил говорить, я закрыла глаза и нажала на курок. Ничего не случилось. Массимо бросился на меня, забрал оружие и дергая за руку, стащил меня с кресла, бросая на диван, с которого поднял. Он перевернул меня на живот и завязкой от одной из подушек обвязал мне руки. Когда он закончил, посадил меня, а, скорее, бросил на мягкое сиденье.
- Сначала надо снять с предохранителя!!! Ты предпочитаешь так разговаривать? - Тебе удобно? Ты хочешь убить меня, думая, что все так просто? Тебе кажется, что никто раньше этого не пробовал?
Когда он закончил кричать, сильно дернул меня за волосы, вздохнул и посмотрел жестоким и холодным взглядом.
- Доменико! - заорал он.
В дверях появился молодой итальянец, как будто все время был за дверью, дожидаясь призыва.
- Проводи Лауру в ее комнату и не запирай дверь на ключ - сказал он по-английски со своим британским акцентом, чтобы я поняла. После чего повернулся ко мне:
- Я не буду держать тебя в плену, но рискнешь ли ты сбежать?
Он поднял меня за веревку, которую Доменико взял у него, совершенно не тронутый всей этой ситуацией. Массимо сунул пистолет за пояс штанов и вышел из комнаты, бросив на меня предупреждающий взгляд.
Молодой итальянец широким жестом указал мне дорогу и двинулся по коридору, ведя меня за «поводок», который соорудил мне Массимо. Пройдя лабиринт коридоров, мы добрались до комнаты, где я проснулась несколько часов назад. Доменико развязал мне руки, кивнул и закрыл дверь, выходя. Я подождала несколько секунд и схватилась за ручку - дверь не была заперта на ключ.
Я не была уверена, что хочу переступить порог. Я села на кровать, и в моей голове пронесся поток мыслей. Он говорил все это серьезно? Целый год без семьи, друзей, без Варшавы? При мысли об этом я залилась слезами. Сможет ли он сделать что-то жестокое с моими близкими? Я не поняла его слов, и, одновременно, не хотела проверять, не блефовал ли он. Волна слез, которая залила мои глаза, была как катарсис. Не знаю, сколько я плакала, но в конце концов от усталости уснула.
Я проснулась, свернувшаяся калачиком, все еще одетая в белый махровый халат. На улице еще было темно, и я снова не знала, тянется ли еще эта ужасная ночь или это уже, может быть, другая.
Из сада доносились приглушенные мужские голоса - я вышла на балкон, но никого не увидела. Звуки были слишком тихие, чтобы говорящие могли находиться рядом. Я подумала, что что-то происходит на другой стороне особняка. Я неуверенно взялась за ручку двери - она по-прежнему не была заперта. Я вышла за порог комнаты и некоторое время раздумывала, сделать ли мне шаг вперед или все-таки отступить. Победило любопытство и я пошла через темный коридор в сторону влекущих меня голосов. Стояла душная августовская ночь, легкие занавески на окнах развевались на душистом морском ветру. Дом погрузился в мрак, было тихо. Интересно, как он выглядел днем? Без Доменико потеряться в путанице коридоров и дверей было довольно легко, и уже через некоторое время я понятия не имела, где нахожусь. Единственное, на что я ориентировалась, следуя вперед, - я слышала все отчетливее звуки мужских разговоров. Проходя мимо слегка приоткрытой двери, я добралась до огромного лобби с гигантскими окнами, которые выходили на дорогу. Я подошла к стеклу и оперлась руками об огромную раму, частично скрываясь за ней.
В темноте я увидела Массимо и несколько людей, стоящих рядом. Перед ними стоял на коленях человек, который что-то выкрикивал по-итальянски. Лицо его выражало ужас и панику, когда он смотрел на Черного. Массимо стоял спокойно, засунув руки в карманы просторных темных брюк. Он пронзил мужчину ледяным взглядом и стал ждать конца всхлипывания. Когда мужчина умолк, Черный сказал спокойным голосом ему одно, может, два предложения, после чего вытащил из-за ремня пистолет и выстрелил ему в голову. Тело мужчины упало на каменный пандус.
При этом виде из моей груди вырвался стон, который я подавила руками, прижав их к губам. Но он был, однако, настолько громким, что Черный отвернулся от лежащего перед ним человека и посмотрел на меня. Взгляд его был холодным и бесстрастным, словно на него совершенно не произвело впечатления действие, которое он только что совершил. Он взял за глушитель и передал оружие мужчине, стоявшему рядом с ним. Тогда мои ноги подкосились и я опустилась на пол.
Я отчаянно пыталась поймать воздух, но, увы, безрезультатно. Я слышала только все более медленное биение своего сердца и пульсирующую в голове кровь, в глазах начало темнеть, а желудок ясно сигнализировал, что через минуту на ковре окажется выпитое ранее шампанское. Трясущимися руками я нервно пыталась развязать ремень халата, который, казалось, все сильнее затягивался, преграждая мне возможность сделать вдох. Я видела смерть человека, в моей голове, как заевшая пластинка, крутились кадры этого выстрела. Повторяющаяся сцена привела к тому, что кислород уже полностью ушел из моего тела.
Я сдалась и перестала бороться. Остатком сознания я зафиксировала, как ремень моего халата ослабевает, два пальца на моей шее пытаются нащупать слабый пульс. Одну руку я ощутила за спиной и под шеей, пока она схватила меня за голову, а другую - под моими наполовину согнутыми ноги. Я почувствовала, что двигаюсь - хотела открыть